Прекрасно в теории

Я собрала свои вещи и направилась в библиотеку, чтобы начать делать домашку. Я могла бы использовать мамин класс, но дело в том, что она постоянно болтала со мной о том, как прошел ее день когда я сидела там, даже если я говорила, что мне нужно сосредоточиться.

Минуты текли, как будто само время покрылось патокой, пока, наконец, часы не пробили три двадцать пять и пора было собираться, идти к бассейну и покончить с этим к чертовой матери.

Я подошла к восемьдесят девятому шкафчику на несколько минут раньше назначенного времени и воспользовалась возможностью, чтобы, проверив, есть ли свидетели, забрать дневную добычу. Три письма. Неплохо. Выпускной через несколько месяцев, и в это время всегда ажиотаж из-за старшеклассников, которые просят о помощи. Поначалу я испытывала нервную дрожь, давая советы ученикам старше, которые никогда не смотрели на меня в коридорах, не говоря уже о том, чтобы относиться ко мне с долей уважения. Теперь волнение прошло, и на смену пришел новый уровень сочувствия.

В коридоре не было мест, где можно посидеть, и, честно говоря, я никогда не заботилась о том, чтобы не испачкаться, поэтому плюхнулась прямо на линолеум, прислонившись спиной к шкафчикам, и устроилась, чтобы покопаться в телефоне, пока ждала.

И ждала.

И ждала.

Несколько столетий спустя я уже отчаялась дождаться, спасибо большое. Чертов Александр Броэм. Сам сказал, встретимся в три сорок пять. Окей, я здесь. И где он, собственно?

Пробормотав себе под нос несколько отборных ругательств, я поднялась на ноги и протопала по коридору через двойные двери в крыло, где располагался бассейн. Мне там не понравилось: воздух всегда был тяжелым и влажным, густым от хлорки, и звук отдавался эхом, что казалось не совсем правильным. Складывалось впечатление, что он весит больше положенного.

Сегодня было тише, чем обычно, хотя я и оказывалась здесь только тогда, когда меня затаскивали сюда во время плавания на физкультуре.

Акустика обычно заглушалась криками, всплесками и скрипом ботинок по нескользящему резиновому полу, но сегодня было жутко тихо. Только ровный гул… чего-то… вентиляции, полагаю, и ритмичный плеск воды от единственного пловца.

Броэм не заметил, как я подошла к краю бассейна. Он был погружен в воду и, когда поднял голову, чтобы вдохнуть немного воздуха, повернулся лицом к стене. Его тело двигалось вдоль бассейна со впечатляющей скоростью. Я пыталась идти за ним, но мне пришлось бежать, чтобы не отставать.

– Броэм, – позвала я, но казалось, что он меня не услышал. Или услышал, но проигнорировал. Чего я бы не простила ему, честно говоря. – Александр.

Он доплыл до конца бассейна и развернулся под водой. Изменение направления заставило его наклонить голову в мою сторону, когда он сделал вдох. Он резко остановился и покрутил головой, как собака, которую окунули в воду.

– Уже без пятнадцати? – задыхаясь, спросил он, откидывая с лица мокрые волосы. Он даже не удосужился поздороваться, чему я действительно не удивилась.

– Уже четыре. – Я показала на настенные часы позади стартовой линии. Он проследил за моим движением.

– О. Так и есть. – Не извинившись, что заставил меня ждать, и даже не поблагодарив за то, что я освободила для него вечер, он подплыл ко мне и плавно вылез из бассейна, отчего его мускулы набухли. Показуха. Если бы я попробовала сделать такое, в конце концов плюхнулась бы на бок, как выброшенный на берег кит.

Я отпрянула назад, чтобы не преграждать ему дорогу, и он кивнул. Судя по всему, это было вместо «привет». Он подошел к скамейкам, где спрятал свою помятую форму, рюкзак и полотенце, оттягивая облегающие шорты-плавки, чтобы они ослабили хватку на его бедрах.

– Мне еще нужно по-быстрому в душ, – сказал он, опустив голову и наматывая на голову полотенце. – Встретимся снаружи через десять минут?

– Да, конечно, – сказала я с сарказмом.

Если он его и заметил, то не подал виду.

Я пошла обратно к шкафчику в коридоре, распустила свой конский хвост, чтобы не вызвать головную боль от стресса, и плюхнулась на пол.

«С таким же успехом я могла бы начать разбираться с письмами», – подумала я.

Первое письмо, которое я вытащила, было написано на розовой тетрадной бумаге в цветочек почерком, удивительно легким для чтения. Пробежавшись по тексту, я сразу уловила, как отправитель использовал слово «нужно». Были «нужны» сообщения от парня. «Нужно» его внимание.

Я не любила слово «нужно», потому что в нем скрывалось тяжелое чувство ожидания, и оно только усугубляло разочарование. Я зафиксировала несколько ключевых моментов в заметках телефона для ответного письма, когда Броэм вышел в коридор. Он переоделся в чистые черные брюки, такие же зауженные, как и те коричневые, которые он носил с формой, и простую белую футболку. Он высушил волосы полотенцем, и они торчали в разные стороны. Но по крайней мере, сегодня он был наполовину сухим.

– Готова? – спросил он, перекидывая рюкзак через плечо. Как обычно, без тени улыбки. Теперь, подумав об этом, я поняла, что никогда не видела более веселого выражения на его лице, чем «осторожное безразличие».