Прекрасное отчаяние

Его телохранители тут же отпускают мои руки. Я бросаю быстрый взгляд на свою одежду. Александр ловит этот взгляд, и на его губах появляется улыбка, полная вызова, как будто он дает мне шанс осмелиться попробовать. Но я знаю, что ничего хорошего из этого не выйдет. Я проиграла. Сегодня, по крайней мере, я проиграла И теперь пришло время покончить с этими потерями, пока они не стали еще хуже.

Глубоко вздохнув, я выпрямляю позвоночник и выхожу за дверь, словно мне наплевать на все на свете.

Александр провожает взглядом мою обнаженную фигуру, когда я прохожу мимо него, но ничего не делает, чтобы остановить меня.

Толпа снаружи, кажется, застыла между тем, чтобы смотреть на меня, и тем, чтобы пытаться смотреть на что угодно, только не на меня. Я не обращаю на них внимания, проходя через зал и направляясь к дверям. Проблема, конечно, в том, что я понятия не имею, где нахожусь. Поскольку меня привезли сюда с накинутым на голову мешком, и я не знаю, как вернуться в общежитие.

И теперь мне придется пытаться найти дорогу назад в темноте. Да еще и совершенно голой.

Переступив порог и выйдя в прохладную сентябрьскую ночь, я не могу отделаться от мысли, что, возможно, совершила ошибку, затеяв драку с кем-то вроде Александра Хантингтона.

Но затем ко мне возвращается стальная решимость.

Я не совершала ошибки. Это он ошибся.

Если он думает, что этот жалкий трюк сломает меня, то его ждет совсем другое.

Потому что Александр Хантингтон никогда не выходил против такого человека, как я.

4

АЛЕКСАНДР

Должен признать, я удивлен ее огнем. Прислонившись плечом к дверному косяку, я наблюдаю, как Оливия Кэмпбелл гордо вышагивает через комнату. Несмотря на свою наготу, она держит позвоночник прямо, а подбородок поднят, словно она здесь королева, проходящая через комнату полную крестьян. Я ожидал, что она сгорбится и попытается прикрыть свои сиськи и киску, проходя через комнату со смущением, обжигающим ее щеки.

Но она этого не делает.

От удовольствия у меня поджимаются губы. Я не могу дождаться, чтобы сломать ее.

Остальные первокурсники реагируют по-разному. Половина из них бросает обеспокоенные взгляды в мою сторону, вероятно, задаваясь вопросом, что она сделала и как им избежать ее участи. Другая половина смотрит на нее. Я узнаю выражение их глаз. Когда я заявил, что никому не позволено помогать ей, я мог бы сказать, что на нее открыт сезон. Большинство из этих людей богаты и имеют права, а я только что заставил их встать на колени и поклясться в повиновении мне. Им это не нравится. Но теперь я дал им кого-то, на ком они могут выместить свое разочарование. И пока они не мешают моим планам в отношении нее, я не против, чтобы они усиливали давление.

Мой взгляд снова скользит по ее обнаженной фигуре, пока она движется к дверям. У нее действительно прекрасное тело. А ее лицо вблизи еще красивее, чем то, что я видел из другого конца комнаты. Единственная проблема — это ее слишком умный рот.

Еще одна волна недоумения захлестнула меня.

Студентка со стипендией. Я до сих пор не могу поверить, что она стипендиантка. Судя по тому, как она говорила и вела себя, я предположил, что она из одной из самых влиятельных семей. Это было единственным объяснением, почему она осмелилась бросить мне такой вызов. Я не ожидал, что она окажется случайным ничтожеством, у которого язык острее, чем здравый смысл.

Неужели она не понимает, что я могу сокрушить ее, даже не потрудившись? Это мой мир. Никто не может даже дышать в этом кампусе без моего разрешения.

Злая улыбка скользит по моим губам, когда я в последний раз провожаю взглядом ее тело, прежде чем она исчезает в ночи. О, я собираюсь насладиться этой игрой.

Оттолкнувшись от дверного косяка, я выпрямляюсь, а затем вздергиваю подбородок.

— Лидеры фракций, со мной.

Не дожидаясь ответа, я разворачиваюсь и иду обратно в маленькую комнату. Они, естественно, подчиняются и следуют за мной через дверной проем. Герман закрывает ее за собой, как только они все оказываются внутри. Я молча встречаю взгляд каждого из них, прежде чем заговорить.

— Это Оливия Кэмпбелл. Пока я не скажу иначе, она отрезана.

— От чего именно? — Спрашивает Томас, его серые глаза уже блестят от предвкушения.

— От всего. — Я окидываю их всех властным взглядом. — Вы ничего ей не даете. Вы не помогаете ей ни в чем. Мне плевать, что ее одежда горит, вы не должны даже мочиться на нее, чтобы помочь потушить огонь. Понятно?

— Ага, понятно.

Я смотрю от одного человека к другому, пока все они не вскинули подбородки и не подтвердили приказ.

В комнате воцаряется тишина. Свет от настенных свечей мерцает на их лицах, пока они наблюдают за мной. Дженне и Кеннету не терпится вернуться в зал собраний. Наверное, потому, что их фракции самые популярные. Кеннет даже барабанит пальцами по бедру, оглядываясь через плечо, но никто из них не решается ничего сказать.