Прекрасное сожжение (ЛП)

Она внимала каждому моему слову, и подобное одностороннее влечение порождало во мне странное сочетание возбуждения и утомительного однообразия. Пейдж была не просто красива; она пропиталась надеждой, в тоже время имея опыт собственных печальных историй – ничего ни от кого не скрывая, слишком уязвимая, даже несмотря на слишком много раз разбитое сердце, чтобы его можно было склеить.

Я вернула ей косяк. – Твои глаза не наполнены обманутыми ожиданиями и виной за потраченные впустую средства.

Она захихикала.

– Не понимаю, о чем ты говоришь.

– Вот именно.

– Это портрет твоих родителей? – Она указала короткими, облупленными ногтями на картину в другой стороне комнаты.

Я вздохнула. – Так и есть – пытались купить бессмертие.

– Выглядят неплохо. Они одарили тебя всем этим.

– Нет, все по-прежнему принадлежит им. Я всего лишь взяла во временное пользование. Подобные нам люди рано усваивают урок не отдавать что-либо бесплатно.

– Подобные вам? – Весело переспросила она. – В смысле те, которые имеют нереально огромный дом?

– И не один, – ответила я.

Ее брови взлетели на лоб, а рот изогнулся в приятной усмешке.

Кто-то мог бы спутать мое замечание с хвастовством, но в моем голосе скрывалось умышленное презрение, которое Пейдж не распознать. Она продолжала улыбаться. Услышь она о признании матери под влиянием «Ксанакса», что мою сестру, Финли, она любила больше, или о намеренной порче «Феррари», которую отец подарил мне на шестнадцатилетие (в основном, в качестве извинения за то, что забыл о нем), или о том, как моя соседка по комнате, Кеннеди – тоже из богатой семьи – на парад по защите женских прав в Беркли принесла свой выкидыш в пакете со струнным замком. Пейдж по-прежнему бы смотрела на меня, будто я признавалась ей в любви, а не в деталях исповедалась в семи уровнях собственной порочности.

Я выдохнула смешок. – Ты точно местная.

– Правда. Есть парень? – спросила она.

– А ты не теряешь времени даром.

Она пожала плечами, затянулась косяком и задержала дыхание секунд на пять прежде, чем выпустить густой клуб дыма.

– Это нет? – Спросила она, продолжая кашлять.

– Безусловно.

Она протянула мне косяк, но я отрицательно покачала головой. Ее блестевшая нижняя губа обиженно выпятилась вперед.

– Разочарована? – Интересно, чего она хотела «тройничок» или «товарища по косяку».

– Просто ты похожа на веселую девушку.

– Ты ошибаешься, – Мне уже надоел этот разговор. Из другого конца комнаты раздался звук разбившегося стекла, и вокруг развернувшейся сцены столпилась небольшая группа людей.

Смех перерос в вопли и скандирование. «Лучший Мир» Питера Макса сбили со стены, отчего и разбилось стекло. Дешевое пиво пролилось на пятидесятитысячное полотно. Подойдя ближе, я увидела двух парней, махавших кулаками и превращая в беспорядок находившиеся вокруг предметы искусства.

Все взгляды обратились на меня, зрители успокоились, заставив виновных остановиться. Все ждали, что я прекращу драку, закричу, или начну рыдать над ученными повреждениями, но мой взгляд упал на покрытого татуировками мужчину без рубашки. Он тоже смотрел на меня, карими глазами оценивая мою грудь, ноги, а затем окинул взглядом комнату. Его противник развернул красную бейсболку козырьком назад и начал подпрыгивать, кружа вокруг «Татуировок» и размахивая в воздухе кулаками, напоминая героя из мультфильма про «Бакса Бани».

– Мэддокс, ты доказал свою точку зрения. Теперь пошли отсюда, – кто-то обратился к парню с татуировками.

– Иди нахрен, – ответил он. Его взгляд не отрывался от меня. – Мы просто выйдем на улицу.

«Красная Бейсболка» превышал Мэддокса фунтов на пятьдесят. Я вытащила пять купюр из декольте и подняла их над головой.

– Ставлю пятьсот баксов на Мэддокса.

В воздух начали взмывать сжатые в кулаках деньги, раздавались выкрики ставок с именем победителя. Мэддокс посмотрел на меня с огоньком в глазах, который давным-давно никто не видел – даже он сам. Он едва вспотел; бритый ежик и темные глаза просто вопили о его непокорности. Большинство знакомых мне мужчин носили шляпы, хотя ковбоями не были, но Мэддокс не нуждался в притворстве. Он жил этим, и не боялся подкреплять свои слова делом. Вершина моих бедер томительно сжалась, трусики внезапно намокли. Я сделала еще один шаг, пробивая себе путь ближе к центру. Раньше мы никогда не встречались, но он походил на мою следующую ошибку.

По его движениям можно было заметить, что он растягивал драку дольше необходимого. Удар следовал за ударом – и не одного со стороны громоздкого придурка в красной кепке – билось стекло, брызгала кровь, на мамин сделанный на заказ итальянский ворсовый ковер лилось пиво.

У «Красной Кепки» вошло в привычку наносить ошибочные удары, и Мэддокс, воспользовавшись ситуацией, наносил свои. Он был невероятно быстрым, точным и безжалостным. Я практически ощущала давление костяшек его пальцев на своей челюсти, клацанье зубов, отдававшееся вибрацией вдоль всего позвоночника.