Прекрасное видение

Я обалдело захлопала ресницами. С минуту Катька наслаждалась моим видом. Затем снизошла до объяснения:

– Бабку твою с утра встретила, когда из дома выходила! В булочную за хлебом плывет, дымит, как паровоз, и довольная – сил нет! Я ей: «Здрасьте, Софья Павловна, Нинка скоро выходит?» А она мне говорит: «Девочка не дома. Она устраивает свою личную жизнь». Я так в сугроб и села! Ты что – нового мужика наковыряла? Где? Когда? И молчала, партизанка несчастная, а еще подруга называется! Давай, колись – кто у тебя там завелся? При деньгах хоть? Где работает? Машина есть?

– Какой новый, господи… У Осадчего была.

Катька охнула, швырнула пальто в один угол, сумку в другой, плюхнулась на стул и потребовала подробностей. Но к отчету о прошедшем утре я была еще не готова и поэтому отвлекла Катьку рассказом о вчерашней встрече с Барсом. После десяти минут оханья, всплескивания руками и упреков – почему не предупредила, почему не взяла с собой, мог и по кумполу дать, бандит такой, совсем мозгов у бабы нет, правильно Осадчий орал!.. – Катька неожиданно спросила:

– А про какую это церковь он говорил?

– Не знаю. Не сказал. Она ему не объясняла ничего.

– Ох, бедный мальчик… – неожиданно пожалела Катька сорокапятилетнего Барсадзе. – И им вертела как хотела. Да что ему стоило шлепнуть этого Тони втихую и в Москву-реку спустить, а?! Не скоро бы отыскали. А Вандке бы сказал, что, мол, дружки пацана зарезали. Сам говорил, что он с какими-то уголовниками снюхался. И всего-то делов. И чего мужики так дуреют, когда влюбляются?..

Катькина кровожадность повергла меня в ужас. Но от комментариев я воздержалась, поскольку сама вчера думала примерно о том же. Я вспомнила охрипший голос Барса, тяжелый взгляд, с которым он упоминал о Моралесе. Несомненно, ему приходили в голову рассуждения, близкие к Катькиным. Почему он не сделал их реальностью?

– …так, значит, болталась по церквям, – закончила Катька развивать свою мысль, и я, спохватившись, сделала вид, что внимательно слушаю. – А куда? А по каким? И что нам теперь делать – по всей Москве, хвост задравши, бегать и в каждый собор заглядывать? Ну не знаю я, Нинка, что делать, не знаю, и все! Вторая неделя уже пошла – не шутка. Звони Осадчему – пусть в розыск объявляет! Ах да, я забыла… – она деликатно поджала губы. – Сама позвоню. Кстати, что там за розовые трусы были? Говоришь, Яшкиной мартышки рыжей?

– Катька, ну откуда я знаю? Какая разница? Врал наверняка, как всегда…

– Да не врал он, господи! – воспламенилась Катька. – Знаю я эту Маринку! Ну, я Бесу вечером дам! Совсем, засранец, совесть потерял! Какого черта девочку без трусов по холоду таскает? Хочет, чтобы она потом ежиков отмороженных рожала?! Ух, сволочи мужики – ни о ком, кроме себя, не думают!

С последним пунктом я была согласна целиком и полностью. Однако обсудить его детально мы не успели, потому что минуло девять, и в отдел повалил народ. Начиналась обычная противная среда. Почему-то с утра не заладилось все. Мне позвонили из отдела перечислений с ехидным сообщением о том, что у завода «Кристалл» опять не сходятся расчетные данные. Я в очередной раз помянула недобрым словом Ванду, к участку которой принадлежал проклятый завод, и села делать ее работу. Вскоре позвонила бухгалтерша «Кристалла», и я схлестнулась с ней по телефону:

– Нет, было такое постановление! От второго января этого года! Ну откуда же я знаю, почему у вас не сходится? Выверяйте платежки. Ну и что, что пятьсот штук! А у меня таких, как вы, – четыреста! Вы, я вижу, хотите полную проверку? По счетам и по фондам? С закрытием счета? Ах, не хотите… Ну так извольте выполнять требования инспекции. Что-что? Ах, директор – немец… Сочувствую. Будьте добры привезти все сведения сегодня до шести вечера.

За соседним столом Катька геройски отбивалась от фирмы «Арарат» в лице двух армян с грустными небритыми физиономиями:

– Армен, солнце мое, но не я же эти законы выдумываю! Возьми инструкцию, чудо ты в перьях, почитай ее как следует! Там все написано!

– Катерина Васильевна! Катенька! Зачем читать? – Армен шлепал себя ладонями по коленям и воздевал к потолку глаза, в которых стояла вся скорбь армянского народа. – Разве это для нормальных людей пишут? Это для дэбилов пишут!

Глубокий Катькин вздох выражал полное согласие с данным утверждением. Но честь родной инспекции священна, и она молчала с умным видом.

– Скажи, дорогая, что тут понять можно? – Армен водил черным пальцем по странице инструкции. – Вот! «Среднегодовую стоимость необлагаемого имущества составляет сумма половины стоимости необлагаемого имущества на первое число отчетного периода и на первое число следующего за отчетным периодом месяца, а также стоимости имущества на первое число всех остальных кварталов отчетного периода делить на четыре». «Стоимость» и «делить на четыре» – понимаю! А остальное все что означает?

Последовала пауза. Катька напряженно соображал, как быть.