Прекрасное забвение

Он покачал головой.

— Я только что вышел из ванной.

Я кусала губы, пытаясь придумать, что сказать.

— Что ты здесь делаешь, Ками?

Смотря вперед, я покачала головой и сжала губы в жесткую линию.

— Я понятия не имею.

Он скрестил руки на моей двери и наклонился.

— Не могла бы ты выяснить это? Здесь очень холодно, черт побери.

— О, Боже! Извини, — сказала я, поворачиваясь в Смурфе, и включая обогреватель. — Садись.

— Подвинься, — сказал Трентон.

Я перелезла через рычаг переключения передач и пульт, подскочила и оказалась на пассажирском сидении. Трентон запрыгнул в машину, закрыл дверь, и плотно закрыл окно.

— У тебя есть сигареты? — спросил он.

Я дала ему пачку, из которой он вытащил две. Он зажег их, а затем протянул одну мне.

Я затянулась и выдохнула, наблюдая, как он сделал то же самое. Напряжение было тяжелее, чем дым, окутавший нас. Крошечные кусочки льда начали стучать по окнам и металлической раме Смурфа. Вдруг, небо разверзлось, и стук льда по автомобилю усилился.

— Ты права. Я уходил домой с девушками, — сказал Трентон, повышая голос над шумом дождя со снегом, — не только с теми, которых ты видела в Ред.

— Ты не должен этого мне говорить.

— Мне нужно отвлечься от тебя.

Когда я не ответила, он повернулся ко мне.

— Я позволил девушкам спасать меня от этой пытки каждую ночь недели, но, даже когда я был с кем-то, все, о что я думал — это ты.

— Ничего себе… комплимент! — сказала я.

Трентон ударил по рулю ладонью, а затем затянулся еще раз.

— Я не пытаюсь сделать тебе комплимент! Я думал, что сойду с ума, думая о том, что ты в Калифорнии. Я поклялся себе, что не буду тревожить тебя, когда ты вернешься, я собирался принять твой выбор. Но вот ты приехала ко мне домой. Ты здесь. Я не знаю, что с этим делать.

— Я просто не хочу скучать по тебе больше, — сказала я, не зная, что еще сказать, — это так эгоистично, я знаю. Я не должна быть здесь.

Я выдохнула весь воздух из легких и спустилась на пассажирском сидении, насколько смогла. Зная, что правда заставила меня чувствовать себя слишком уязвимой. Это был первый раз, когда я призналась в этом самой себе.

— Что ты, черт побери, имеешь ввиду?

— Я не знаю, — соврала я.

— Тебе никогда не хотелось того, что, как ты знал, тебе не должно принадлежать? Что это неправильно на каждом уровне, но ты понимаешь, что оно тебе нужно? Мне нравился уровень, на котором мы находились, Трент! И тогда ты. мы не можем все вернуть обратно.

— Да, ладно, Ками. Я не совсем понимаю, к чему ты ведешь.

— Я знаю, что была эгоистичной по отношению к тебе. Не кто-то другой, а я, серьезно. Я до сих пор скучаю, потому что было предпочтительнее быть с тобой под ложными предлогами, чем вообще потерять тебя, — сказала я, вытирая нос. Я открыла дверь, потушила сигарету, а затем выбросила окурок.

— Мне очень жаль. То, что я сделала… так хреново. Я поеду.

Я начала выходить, но Трентон схватил меня за руку.

— Ками, остановись. Ты сейчас делаешь все бессмысленным. Ты приехала сюда. Теперь ты уезжаешь. Что бы там ни было… то, о чем идет речь… что бы ты сделала?

Я хмыкнула один раз, но это прозвучало, как всхлип.

— Я оставила тебя в аэропорту. А потом провела следующие два дня, жалея, что не остановилась.

Искра счастья засветилась в его глазах.

— Тогда давай…

— Но есть кое-что большее, Трентон. Мне хотелось бы сказать тебе, все как есть, но я не могу.

— Тебе не нужно говорить мне что-либо. Если тебе нужно сказать, мол, я в порядке, а остальное тебе знать не следует, я справлюсь с этим. Я выдержу, — сказал он, тряся головой.

— Ты можешь не говорить. Ты не…

— Я знаю, есть что-то, что ты хочешь сказать мне, но не можешь. Если это проявится позже, не важно, что это, я выберу тот вариант, в котором я могу двигаться дальше, просто не зная об этом. Оставь это мне.

— При других обстоятельствах, этого было бы достаточно.

Трентон выбросил сигарету в окно.

— Это сводит к нулю весь гребаный смысл. Ничего.

— Я не знаю. Мне очень жаль, — сказала я, сдерживая слезы.

Трентон потер лицо, разочарованный.

— Что ты хочешь от меня? Я говорю тебе, что меня это не беспокоит. Я говорю тебе, что я хочу тебя. Я не знаю, что еще сказать, чтобы тебя убедить.

— Ты должен быть один. Скажи мне заткнуться и на этом конец. Я уволюсь из Скин Дип, ты найдешь другой бар. Я не могу… ты должен быть один.

Он покачал головой.

— Я один, Ками. Я твой. Я знаю, потому что ты моя.

— Ты мне не помогаешь.

— Хорошо!

Я наблюдала за ним, умоляя его глазами. Это было такое странное чувство, надеяться на то, что кто-то разобьет тебе сердце. Когда я поняла, что он готов быть настолько же упрямым, насколько я была слабой, выключатель внутри меня переключился.

— Тогда хорошо. Я сделаю это. Я должна. Это лучше, нежели ты ненавидел бы меня потом. Это лучше, чем позволить тебе сделать что-то, что я знаю, будет неправильным.

— Я так устал от этого загадочного дерьма. Знаешь, что я думаю о правильном и неправильном? — спросил он, но, прежде чем я успела ответить, он схватил мое лицо и приблизил свои губы к моим.