Прекрасность жизни

- Отчего же,- мягко улыбнулась она.- Если тебе хочется, давай мы зажжем свечи, потому что мне теперь всегда будет хотеться того же, что и тебе.

- И мне тоже,- сказал он.

И вот свечи. Две, в тусклых подсвечниках. Две свечи в тусклых подсвечниках, две серые тени метались по стенам сиреневого пространства беленой комнаты.

- Ой,- очнулась она.- Мы ж почти весь день ничего не ели.

- А я сейчас в магазин,- суетнулся было он, но тут же заколебался в задумчивости.

- Вот то-то и оно,- шутливо удостоверилась она.- Пусто у тебя, да и магазин тот давно уже на замке.

- Но я, может, хоть хлебца посмотрю, я сейчас. Или картошек. Лук у меня есть, это я твердо знаю.

- Ох, и все-то ты у меня знаешь,- рассмеялась она. И вынула из своей вместительной сумки почтенный круг колбасы, бутылку вина "портвейн-72" и еще нечто такое что-то розовато-серое.

- Ну? - изумился он.- Ну ты даешь! Это что?

- А это - зельц,- любуясь любимым, сообщила она.- Такая вроде не то колбаса, не то холодец.

Ну и как мне вам это изложить? Как поймете вы этот счастливый ужин вновь обретенных половин? Нету, нет у меня для этого сил, мало талантов. Это все, наверное, нужно испытать самому. Ровно горели свечи, тихо плыл из репродуктора добрый голос универсального Муслима Магомаева. И все, вся жизнь была бы впереди, кабы не случилось непредвиденное.

- Милый,- вдруг дернулась она.- Тебе не кажется, что нас тошнит?

- Не знаю, любимая. Я сегодня ничего не знаю,- сказал он.

- Ну а мне определенно кажется, что нас тошнит. Может, это зельц? Фу!

- Нет, милая. Это не зельц. Это избыток счастья переполняет нас, как розовый нектар посреди неподходящей обстановки. И если мы умрем, то мы умрем от счастья,- сказал он.

- Ну а мне определенно кажется, что это - зельц. Ведь он пролежал в сумке, в полиэтилене почти весь день,- шептала она, слабея.

- Не надо ссориться,- обнял он ее.

И пала на землю окончательная ночь. Все неразрешимые вопросы были решены. Спали кормленые старики. Утихли гитары. Юноши увели девушек.

Из подворотни вышли бандиты, а в лесу проснулись волки и завыли, завыли на жуткую луну, которая залила своим гнойным сияньем весь наш мир, всю нашу страну, город и раскрытое окно комнаты гостиничного типа.

Где скрутились на столе среди окурков, выплесков дешевого вина и чая окончательно позеленевшие ломтики смертельного зельца. А на полуторной кушетке скрутились, обнявшись, навсегда два трупа, два трупа возвращенных влюбленных: труп некогда робкого человека, не умевшего делать жизненных шагов, и труп его слабой жены. О, ужас! О, горе! О, страх! О, грязь без конца и без края!

Стоп, стоп, стоп! Что я вижу? Вы уходите, вы говорите, что это глупо, что это плохо придумано, что это неприятно, не смешно, что есть вещи, которыми не шутят и не играют, что я кощунствую, в конце концов.

Врешь, паразит Родины! Я не кощунствую. Я просто рассказываю, что знаю. Я тебе, хочешь, еще и больше сейчас скажу. Ты не замечал, что в отдельно взятых помещениях никто, никогда, ни при каких обстоятельствах не интересуется своими соседями? Потому что люди, получив наконец даже такую сволочную, но свою жилплощадь, никого больше не хотят пускать в свою душу. Да я, например, скорей всю ночь курить не стану, чем выйду спросить у соседа спичек. Это - первый этап благосостояния, потом все отмякнут, подружатся, а сейчас - ни-ни. Спичек не возьму. А я что, уникум какой? Так я тебе тогда сейчас еще и больше скажу. Я тебе вот что скажу. Они и до сих пор там лежат. Представь: вот они лежат, скрутившись, обнявшись, два уже полуразложившихся, полуобнаженных трупа. Вонь, конечно, уже слегка тревожит их добродушных соседей сверху, снизу и сбоку, но они пока еще крепятся и не бегут к властям с доносом на неаккуратных квартирантов. Представь!.. Замечательно? Давай, браток, зайдем туда с целью, так сказать, изучения жизни. Не хочешь? Вот и я говорю... Не надо заходить никуда. Нужно сидеть дома и ждать. Чего? Не знаю я, не знаю чего. И вообще - что вы ко мне пристали?.. Ну и что, что я первый с вами заговорил? Я заговорил, я и умолкаю. У нас всякий имеет право подойти к другому, завести с ним какую угодно беседу, а потом умолкнуть. Это наше право, и мы его никому не отдадим!.. Гуд бай, спасибо за внимание...

БАМ НЕ НУЖДАЕТСЯ В ЭПИТЕТАХ

...Этот подъем гражданского, советского самосознания и в стране в целом, и в нашем Союзе писателей, в частности в Московской писательской организации, сегодня всем очевиден. ...>