Прекрасность жизни.

У одного несчастного гражданина было очень тяжелое прошлое. Отбыв это тяжелое прошлое, гражданин поселился на бугорке и содержал себя ловлей бродячих собак по окрестным селениям.

Там, на бугорке, он с превеликим трудом, постоянно трясясь от пьянства, вырыл для жилья землянку-норушку. Собаки воняли, а, он, как и все сущее на земле, желал чистоты, прекрасности, свежести. Он тогда взял да и сколотил из кинутого горбыля баню низких размеров, но все-таки баню.

Входил, стукаясь головой и горько вздыхал, мылясь хозяйственным мылом. Но становился чист и выходил на бугорок — озирать находящуюся вокруг землю, по которой плавали трактора, плыли комбайны и бегали бродячие собаки.

Тяжела жизнь живодера! Его всякий ненавидит. Поэт может написать про него в газету, что он — сволочь. И рядовой человек часто защищает бродячее животное, запросто лишая живодера заработка.

Да еще и водка вдобавок! Так и жил несчастный гражданин, со страхом глядя в завтра и ожидая каких-либо чрезвычайных событий на свою дурную голову.

Вот и дождался. Однажды случилась весна. Снег, пластами лежавший на отрогах Саян, весь растаял и стал сильно катиться вниз, сметая все на своем прямом пути.

Живодер тогда вышел на бугорок и видит — его простор уже целиком в воде, а мутные волны плещут, махая предметами: чемоданами, щепками, досками и домами. И подбираются волны к бедной личной собственности живодера — салотопке, землянке и бане из горбыля.

Живодер тут сразу рухнул на родную землю бугорка. Рухнул и завыл:

Меня, несчастного, давно ждала могила,

Пущай разверзнется земля, которая меня родила,

И в ней я, б..., как сука потону,

И чем скорее — тем лучше, пущай я пойду ко дну.

И не хотел, когда поток приблизился, шевельнуть даже пальцем левой ноги, но тут появилась спасательная моторка и спасла его, доставив в районную больницу на сборный пункт.

Там живодер обсушился и немного пришел в себя от поданного ему небольшого количества водки.

— Где моя баня? — тихо спросил он.— Ее уже всю унесло?

А получив утвердительный ответ, уже больше ничем не интересовался. Завернулся в серое казенное одеяло и так лежал, слабо глядя в больничное пространство.

Выписавшись через долгое время, он не знал, куда ему идти, и отправился на бугорок.

Живодер брел по колено в иле и никак не мог узнать родных мест, обезображенных несчастьем. Черные сухие сучья рвали его ватную одежду. Рыбы стукались о кирзовые сапоги и шныряли от ног, как лягушки. А бугорка все не было. На вроде бы старом месте бугорка стоял добротный деревянный дом с дверями. На одной двери висела вывеска «Мужское отделение», а на другой двери никакой вывески не было.

Живодер сунулся в выбитое окошко и увидел в полутьме бетонные лавки, тазы и фанерные шкапчики, запирающиеся на простой замок.

Не веря своему зрению, он стал обходить строение и упал в яму, которая была не что иное, а его бывшая землянка. Живодеру стало несомненно — к нему сама собой приплыла райцентровская баня.

Расследовать чудо явились на «газике» сам Руковишников, его зам по фамилии Козел и молодой человек в пиджаке, про которого шли слухи, будто он далеко пойдет.

Живодер с такими важными персонами беседовал первый раз, отчего сильно оробел и стал глубоко кланяться.

Однако никто ему не дал никакого упрека, а Рукавишников даже захохотал, водя крупной головой:

— Надо же — бывают совпадения. Говорят, у тебя тут тоже баня стояла? Ты ее, случаем, не застраховал?

— Чего там страховать-то, три доски,— почтительно отвечал живодер.

Рукавишников все хохотал. Козел криво глядел на измаранные сапоги. Молодой человек все что-то чертил в блокнотике. И объявил, хотя никто об этом не спрашивал:

— Да, Виктор Симонович, экономически совершенно нерентабельно тащить эту махину назад.

— Вот и хорошо,— обрадовался Рукавишников.— А то Емельян меня все шпыняет в районной газете, что пора строить баню новую, кирпичную, по последнему слову, так сказать. Вот заодно и построим... — Везет тебе, чертяка! Ну что же — владей! — все хохотал Рукавишников, а потом вдруг глянул на мрачного Козла, сам посерьезнел и строго сказал: — Но — смотри!

А куда смотреть — не сказал. Живодер и стал смотреть им вслед.

Потому что они уже давно сели в «газик», где уже давно скучал шофер, читая книгу «Королева Марго» французского писателя Дюма.

Сели в «газик» и уехали, а живодер молча смотрел им вслед.

Потом он раскрыл рот и запел, но это была уже совсем другая песня — светлая, новая:

Наладил мне счастье несчастный поток.

Он баню с райцентра мне вновь приволок.

Теперь я устрою в ней много культуры

И, может, помилую песии шкуры.

Так в жизни живодера началась новая радостная полоса. Вскоре он удачно женился на женщине. Молодые благоустроили «Мужское отделение», где и живут теперь в счастье, любви и согласии.

И собак живодер действительно нынче не ловит. Нынче он ловит сусликов, которые, по мнению, вредят сельскохозяйственной земле, а их жир благородно приносит исцеление людям, страдающим легочными заболеваниями.