Прекрасные и Порочные

В любом случае, лучше закончить письмо сейчас и отправить его. Медсестра Браун засунула голову в мою комнату и поймала меня за написанием этого письма в четыре часа утра. Хи-хи.

Я люблю тебя как брата, Джек. Ты это знаешь. Я скучаю по тебе каждый день. И это ты тоже знаешь.

Твоя, София.

Я закрываю письмо и вздрагиваю. Прочитав его сейчас, я чувствую, что вторглась в какие-то сокровенные границы. Я должна вернуться вниз и уйти. Держа это письмо в руках, я остро ощущаю боль вины в своем животе с каждой проходящей секундой.

Я разворачиваюсь и врезаюсь в чью-то крепкую грудь. Ледяные голубые глаза пылают самым холодным огнем, который я когда-либо видела, лицо, которому они принадлежат, выражает мрак и гнев.

Я взвизгиваю и прикрываюсь рукой.

– Оставь для моей мамы сие прекрасное тело...

-10-

3 года

17 недель

4 дня

Я абсолютно уверенна в двух вещах:

1. Я не выберусь из этого дома живой. У меня есть все основания верить в это. Преимущественно потому, что Джек Хантер уже больше пятнадцати минут держит в руках тесак.

2. От меня пахнет собачьим дерьмом. Возможно потому, что, когда Джек отвел на меня на кухню и усадил стул, Дарт Вейдер на меня нагадил. Но не раньше, чем я привязала ленточку к его хвосту. Так что, теперь невоспитанный лорд ситхов преследует свой хвост в бесконечных кругах по коридору. Я хихикаю.

Джек не произнес ни слова, с тех пор, как поймал меня в своей комнате. Он незамедлительно вырвал письмо из моих рук, схватил за запястья и притащил сюда, приказав не двигаться и не разговаривать. Чувствуя себя адски виноватой, я не двигаюсь, просто наблюдаю, как он ковыряется на кухне холодными, размеренными, аккуратными движениями.

Джек нарезает грибы и спаржу с натренированной легкостью. Он уже нарезал немного говядины и обжарил её на восхитительно пахнущем сладком соевом соусе. Он добавляет к мясу овощи и начинает рубить бобовые ростки и красный болгарский перец. Когда Джек поворачивается спиной, я хватаю кусочек перца и грызу его, затем корчу рожицу и кладу обратно. Джек рассеянно берет тот же кусочек, не зная, что я его уже попробовала, и откусывает с той же стороны, задумчиво жуя, словно оценивая вкус.

– Фу, гадость! – говорю я. – Теперь твои и мои бактерии вступили в половую связь и делают маленьких деток-бактерий!

Он свирепо смотрит на меня. Я взвешиваю все «за» и «против» моей преждевременной кончины и затыкаюсь.

– Джек, ты хочешь жасминовый рис или обычный белый? – голос миссис Хантер прорывается сквозь напряженность на кухне, когда она входит с двумя пакетами риса по одному в каждой руке. Она замечает меня и улыбается. – Ох! Привет, Айсис. Присоединишься к нам за ланчем?

Я бросаю взгляд на Джека, который холодно игнорирует меня и выбирает упаковку жасминового риса.

– Ммм, да? При условии, что после меня не затащат обратно и не пристрелят?

Миссис Хантер смеется и устраивается рядом со мной, а Джек просто закидывает рис в рисоварку на стойке.

– Как София? – спрашивает она сына.

– Хорошо, – говорит он кратко. – Они уже украсили всё к Хэллоуину.

– Ты должен приготовить ей тот тыквенный пудинг, который делал в прошлом году. Он бы ей очень понравился.

Рука Джека застывает, когда он переворачивает жаркое. Это короткая остановка, и он продолжает, когда мясо начинает подгорать.

– Она не может есть.

– Ох, нет, снова проблемы с желудком, – вздыхает миссис Хантер. – Мне так жаль, дорогой.

– Всё в порядке. Она поправится, – убежденно произносит Джек. Миссис Хантер смотрит на меня.

– Джек и София с самого детства дружили. Она очень милая девочка, но прикована к больничной кровати. Какое-то генетическое неврологическое нарушение. Так печально.

– Она в порядке, – холодно настаивает Джек. – И тебе не нужно ничего рассказывать этой девчонке. Она и так уже знает.

Миссис Хантер удивленно смотрит на меня.

– Ты знаешь, Айсис? Джек держал всё в такой секретности, что я сама узнала об этом всего лишь несколько лет назад. Я удивлена, что он рассказал тебе.

– Я не рассказал. Она засунула свой нос в чужие дела.

Меня окатывает волной стыда, горячей и красной, но я отталкиваю её.

– Извини за то, что выискиваю твои слабости, когда ты выставил мои на обозрение всей школы, – шиплю я.

– Быть толстухой – не слабость, – огрызается он. – И мы оба это знаем. Ты опровергла это на следующий же день своим дрянным нарядом. И я никогда не просил Эванса сделать это. Он зашел слишком далеко. Я не ожидал, что он сделает что-то настолько серьезное, и уж точно не ожидал, что ты прокрадешься в мой дом, пытаясь получить рычаги воздействия.

– Ты была толстой? – у Миссис Хантер открывается рот от удивления. – Держу пари, тогда ты была такой же привлекательной, как и сейчас.

Её комплимент избавляет меня от гнева, но ненадолго.