Прекрасные иллюзии (ЛП)

Мы пошли в постель. Я улеглась, он обнял меня, гладил мои волосы. Это было так знакомо, но в то же время так непривычно. Я лежала и думала о том, что боюсь снова заняться с ним любовью. Боюсь, что он снова попытается меня в это вовлечь. Я надеялась, мы сумеем справиться с этим.

Он заговорил.

— Прости, что напугал тебя. Я сам в ужасе.

— Не за что извиняться. Ты же не мог это контролировать.

Мы уснули в кровати, и он снова меня к себе прижимал очень крепко. Кровать была поистине королевских размеров, но заняли мы на ней совсем мало места.

Утром, пока Райан спал, я пошла в душ. Проснувшись, он присоединился ко мне. Он намылил меня, вымыл мне волосы. Взял мочалку и потер меня. Это было очень приятно, кожа взбодрилась. Я ответила тем же: помыла его, поскребла мочалкой спину, вымыла волосы. Намазала кремом для бритья его лицо, осторожно побрила. Райану очень это нравилось. Обычно после мытья я опускалась к его члену, и он кончал от моих ласк, потом мы шли в комнату и занимались любовью, но теперь об этом не могло быть и речи.

Я чувствовала жуткое разочарование.

Я чувствовала себя жуткой эгоисткой. За то, что хочу его, за то, что хочу, чтобы все было как раньше, чтобы секс у нас был, как раньше. Секс был частью нашей каждодневной жизни, и я надеялась, что однажды мы все-таки к нему вернемся. Пусть и постепенно, но вернемся.

После душа мы снова отправились в город. Покатались на велосипеде по улицам. Вечером поужинали в греческом ресторане прямо в отеле. Поглощая фалафель (Примеч. жареные во фритюре шарики из измельченного нута) и гирос (Примеч. блюдо греческой кухни, сходное с турецким донером или арабской шаурмой. Разница в том, что в гирос с мясом и соусом кладут картофель фри), мы говорили.

— Итак, что у нас на завтра?

— То же самое. Я все еще пытаюсь вспомнить что-то новое и одновременно справиться с тем, что есть.

Я кивнула. Часть меня все же удивилась тому, что терапия направлена на извлечение воспоминаний, но потом я поняла, что это все же лучше, чем хоронить их внутри. В конце концов, если Райан сможет вспоминать это и не биться в истерике, это будет отлично.

— А как ты собираешься держать Алексис вдали от дома?

— Знаешь, — сказал Райан, глубоко вздыхая, — есть кое-что еще об Алексис, что я тебе не сказал.

Я ждала. Наконец он расскажет мне о шантаже.

— Как ты уже поняла, Алексис знает о Бенджамине и его грязных делишках. Она знает это, потому что я рассказал ей, и потому что она помогла мне спастись от Рошель.

То есть, Алексис знала о Рошель. Но почему она ему не рассказала? Ведь сам он вспомнил о ней только недавно.

Я спросила.

Райан объяснил мне.

— Алексис не говорила о Рошель, потому что она знала, что я намеренно о ней забыл. Я подавлял эти воспоминания, и она не настаивала. Она решила, что раз я не вспоминаю, то у меня есть свои причины. Но воспоминания об отце со мной остались, так что их мы и обсуждали. И Алексис ведь не знала точно, что именно Рошель со мной делала. Узнала недавно.

Он продолжал.

— В любом случае, у меня и Алексис все нормально, мы даже почти стали друзьями. Она была там, все время, и она знала из первых рук о том, как все произошло, и через что я прошел. Она была мне настоящим союзником. Да, она нестабильна. Но она всегда такой была. Это природа ее болезни.

Я кивнула.

— Я разобрался в том, что случилось между нами. Я правда понимаю теперь, почему она спала со всеми вокруг. Просто она не могла себя контролировать, — он откусил кусок гиро. — В любом случае, тут не о чем говорить.

Райан печально посмотрел на меня.

— Она может причинить нам вред. Она уже делала так в прошлом. Она сказала мне, что пойдет в полицию и расскажет о том, что Бенджамин делал со мной, моей сестрой и с… ней.

С ней?

Он казался подавленным.

— Бенджамин насиловал ее несколько раз. И это я приводил ее туда, хотя знал, чего он от нее хочет. Тогда я был готов сделать что угодно, чтобы Бенджамин, хотя бы на время, оставлял меня в покое. Думаю, это был инстинкт выживания, — Райан отвернулся. — Если Алексис пойдет к журналистам, она разобьет Бенджамина вдребезги. И я думаю о себе, я не хочу, чтобы это вышло наружу. Даже понимая, что это не моя вина, я чувствую себя виноватым. Мне ужасно стыдно.

Могу представить. Я сжала его руку. Я сочувствовала ему, правда. Я видела, как он уязвим, как он стыдится, как корит себя.

— Так что, — глубоко вздохнув, продолжил Райан, — отвязаться от Алексис будет нелегко. Это может спровоцировать обострение, и она снова вернется к мыслям о шантаже. Как я уже говорил, держи друзей близко, а врагов еще ближе. Алексис, конечно, особый случай. Она и враг, и друг. Зависит от ее настроения. В буквальном смысле.

Я не знала ее достаточно хорошо, но это имело смысл. Раньше она была достаточно… как бы это сказать?.. непостоянна.