Прекрасные мечты

Тот день, как обычно, она проводила с Блэйком. Блэйк сидел в постели, опираясь на подушки. В нем не осталось почти ничего от прежнего Блэйка — исхудалый юноша с запавшими глазами. Его загар уступил место нездоровой бледности. Но взгляд его, когда он протянул руку сидевшей рядом Сигне, был счастливым.

— Ну, дорогая моя! — сказал он. — Как замечательно видеть тебя, впрочем, как и всегда. Как сегодня поживает миссис Блэйк Сондерс?

Она поморщилась и положила на кровать букет цветов, который принесла ему. Он поймал ее за запястья и притянул к себе.

— Ангелочек мой, сладкая моя жена, как же я тебя люблю. — Вдруг он почувствовал, что она дрожит. — Почему ты дрожишь, милая? — улыбнулся он. — Неужели замерзла?

— Да, немножко, — устало ответила она.

Она не могла заставить себя сказать ему ужасную правду. Она не смела открыть ему глаза, она не должна была позволять ему терять надежду и счастье.

Она немножко полежала рядом с ним. Он гладил ее, целовал, перебирал ее густые светлые волосы.

— Как же чертовски долго я выздоравливаю, — сказал он. — Мне ужасно не терпится выйти из больницы и начать, наконец, медовый месяц. Я хочу быть наедине со своей женой.

Она спрятала лицо у него на груди и против воли расплакалась. Слезы просачивались сквозь ее сомкнутые веки и капали на его пижаму. Пораженный, он заставил ее поднять голову.

— Плачешь? Из-за чего, милая моя? Ты несчастна? Тебе плохо?

— О да, да, — прошептала она, прижимаясь к нему. — Только я…

— Что, любимая? — спросил он. — Милая моя! Не могу видеть, как ты плачешь. Ты устала — я говорил Пауле сегодня утром, что на тебе лица нет. В чем дело, любимая? Я понимаю, когда мы уезжали из Лондона, ты сама была не в лучшей форме. Все было затеяно для твоего выздоровления, бедная моя.

Она не ответила. Она прижалась к его груди и что есть силы старалась держать себя в узде.

Еще совсем немного, говорила она себе. Еще совсем чуть-чуть с ним рядом, чтобы успокоиться, чтобы забыть Ивора.

— Впереди столько всего чудесного, — радостно добавил Блэйк. — Наш медовый месяц… наше будущее. Знаешь, мне прислал письмо старый друг моего отца — Мартин Лонг. Может, для меня найдется местечко в его в компании — «Кросс-стоун Тайрс».

Но Сигна не видела впереди ничего, кроме несчастий. Она едва слышала то, что он рассказывал ей о своей будущей работе.

В тот вечер из Лондона приехал сэр Барклей и удивил Паулу, сняв номер в местной гостинице.

— Мне нужно сменить обстановку и отдохнуть хотя бы сутки, — сказал он, с улыбкой переводя свой традиционный проницательный взгляд с Паулы на Сигну. — Вы не против, если я присоединюсь к вам?

— Мы будем очень рады, сэр Барклей, — с готовностью отозвалась Сигна.

Она очень привязалась к нему, он стал ее другом. Когда сэр Барклей был рядом, она чувствовала, что он — тот самый спасательный круг, который не даст ей уйти под воду. Паула тоже была, несомненно, рада его видеть.

— Это будет просто замечательно, — сказала она. — Мой жених тоже здесь. Соберемся все вместе и поужинаем где-нибудь, что скажете?

— Ужин за мой счет, — предупредил сэр Барклей.

— Как мило с вашей стороны, — улыбнулась Паула.

Его сердце замирало от звуков ее голоса, красота ее огромных карих глаз пленяла его. Какая она чудесная женщина! Она обладала какой-то странной властью над ним, он и не думал, что такое возможно.

«Ну, ну, не выставляй себя на посмешище, — сказал он себе. — Нет хуже дурака, чем старый дурак, помни об этом… тебе уже почти пятьдесят».

Сигна хотела было избежать этого ужина. Ей не доставляли удовольствия вечеринки без Блэйка, к тому же одно только присутствие Ивора заранее все портило. Но сэр Барклей не дал ей увильнуть.

— Это пойдет вам на пользу, юная леди, — сказал он. — Спрячьте свои неприятности в дальний угол и улыбайтесь — хотя бы сегодня.

Ивор тоже был не в восторге, когда узнал, что сэр Барклей остановился в том же отеле, что и Паула, да еще и пригласил их на ужин. Но, стремясь снова завоевать полное расположение Паулы, он был с Барклеем само дружелюбие.

Паула была довольна. Сигне было тошно. Как же она презирала этого человека, который, к несчастью, был ее мужем! Но она ничего не говорила. А Барклей Додсон, обращаясь с мистером Челлисоном с преувеличенной любезностью, тем временем внимательно наблюдал за ним. Чем больше он наблюдал, тем крепче становилось его убеждение, что этот человек — лицемер с неуравновешенной психикой.

Момент истины настал в зале ресторана, где они собирались ужинать. Мужчины оставили Паулу и Сигну и пошли в гардеробную сдать шляпы и пальто.

Гардеробщик, принявший пальто доктора, был крупным, полным мужчиной, а его ровный загар сразу выдавал человека, проведшего много времени в Азии. Барклей Додсон с первого взгляда определил, что этот мужчина не раз перенес лихорадку. Додсон остановился рядом прикурить сигарету, пока Ивор снимал свое пальто. Тут с губ гардеробщика сорвалось удивленное восклицание.

— Боже правый, Гардинер! — произнес он, пристально вглядываясь в Ивора.