Прекрасные создания

Выбери призвание.

Лена и я были вконец истощены, но мы все же прогуляли школу, чтобы снова посвятить день Книге Лун. Я стал специалистом по подделыванию подписи Аммы, что касается Лены, то мисс Хестер не отважилась бы спрашивать записку от Мэйкона Равенвуда. Был прохладный, но ясный день, и мы, съежившись под старым спальным мешком из Колотушки, сидели, прижавшись друг к другу, в холодном саду Гринбрайера, в тысячный раз пытаясь найти в этой Книге то, что могло бы нам помочь.

Я чувствовал, что Лена начинает сдаваться. Потолок в ее комнате был сплошь покрыт чернилами, а на стенах вместо обоев были слова, которые она не могла произнести, и мысли, что боялась высказать.

Темныйогонь, светтьма / тьма ничтожная, что это такое? Великая тьма поглощает великий свет, а они поглощают мою жизнь / маг / девушка сверх/естественный, до/первого взгляда семь дней семь дней семь дней 777777777777777.

Я не мог винить ее. Все действительно казалось весьма безнадежным, но я не готов был сдаваться. Я бы никогда не сдался. Лена обессилено откинулась на старую каменную стену, потрескавшуюся как наш последний шанс.

— Это невозможно. Здесь слишком много Заклинаний. А мы даже не знаем, что мы ищем.

В Книге были Заклинания для самого непостижимого применения, как то: Ослепление Неверующих, Призывание Морской Воды, Связывание Рун.

Но ничего с названием «Заклинание, чтобы Снять Темное Проклятие со Своей Семьи» или «Заклинание, чтобы Разрушить Попытку Пра-пра-пра-прабабки Женевьевы Воскресить Героя Войны» или «Заклинание, Помогающее Избежать Перехода на Темную Сторону в День Твоего Призвания». Или то, которое я хотел найти больше всего — «Заклинание, Как Спасти Свою Девушку (Теперь, Когда у Тебя, Наконец-то, Имеется Таковая), Пока Не Стало Слишком Поздно».

Я снова открыл Оглавление на латыни: OBSECRATIONES, INCANTAMINA, NECTENTES, MALEDICENTES, MALEFICIA.

— Не волнуйся, Лена. Мы разберемся с этим, — но хотя я и сказал эти слова, сам я в них не очень-то верил.

Чем дольше Книга оставалась на верхней полке моего шкафа, тем сильнее становилось ощущение, будто в моей комнате поселилась какая-то нечисть. Мы оба чувствовали это каждую ночь. Сны, которые больше походили на кошмары, становились все хуже. В последние дни мой сон не длился дольше пары часов. Стоило мне закрыть глаза, стоило мне задремать, они были там. Ждали. Но хуже всего то, что это был один и тот же кошмар, повторяющийся снова и снова по замкнутому кругу. Каждую ночь я терял Лену, и это убивало меня.

Бодрствование стало моей единственной стратегией. Зарядившись глюкозой и кофеином из Колы и Ред Булла, я играл в видео игры. Или читал все подряд, начиная с «Сердца Тьмы» и заканчивая своим любимым «Серебряным Серфером», тем выпуском, в котором Галактус заглатывает Вселенную, снова и снова. Но любой, кто не спал в течение нескольких дней, скажет, что к третьей или четвертой ночи ты изматываешься настолько, что можешь уснуть стоя.

Даже у Галактуса не было бы шансов.

Огонь.

Он был повсюду.

И дым. Я задыхался от дыма и пепла. Он был черным как смола, я ничего не видел. И жар. Жар был настолько сильным, что казалось, будто кто-то скребет по коже наждачной бумагой.

Я не слышал ничего, кроме рева пламени.

Я даже не слышал, голос Лены. Я только слышал ее крик в своих мыслях.

Отпусти! Ты должен выбираться отсюда!

Я чувствовал, как соскальзывают ее пальцы с моего запястья, словно тонкие струны гитары лопаются одна за другой. Она отпускала мою руку, будто ожидая, что и я отпущу ее, но я бы никогда не разжал руку.

Ли, не делай этого! Не отпускай!

Отпусти меня! Пожалуйста… спасайся сам!

Я бы никогда не отпустил.

Но я чувствовал, что ее рука выскальзывает из моих пальцев. Я старался держать крепче, но она ускользала…

Я вскочил в кровати, кашляя. Это было настолько реально, что я даже ощущал привкус гари во рту. Но в комнате не было жарко, скорее наоборот, холодно. Окно снова было распахнуто. Лунный свет позволил глазам привыкнуть к темноте быстрее обычного.

Я уловил что-то краем глаза. Какое-то движение в тени.

В комнате кто-то есть.

— Черт возьми!

Он хотел сбежать, пока я его не заметил, но оказался не таким уж проворным. Он знал, что я видел его, поэтому сделал единственное, что ему оставалось в данной ситуации. Он повернулся ко мне лицом.