Прелести вампирской жизни. Книга 2

Длинный коридор распростерся перед глазами, по одну сторону которого размещались множество комнат, а стены в них были словно стеклянные, заключая в себе дивные ценности. Будто в музее, выставленные напоказ, чтоб лучше рассмотреть экспонат.

Но не успел и моргнуть, когда на меня бросился вампир, замахиваясь кинжалом. Лезвие полоснуло грудь лишь слегка, но этого оказалось достаточно, чтобы окончательно вывести меня из себя. Схватив его руку, я вывернул ее, обездвижив тело, и вцепившись в шею, впился зубами в мягкую плоть.

Кровь стекала по подбородку, когда отряхнув руки, и отобрав кучу пластиковых карточек, служивших ключами от дверей камер, бросился по коридору искать Лечу.

Множество существ, представших перед моими глазами, ужаснули воображение и привели в шок. Но, не останавливаясь, я бежал, рыская в ее поисках, пока взгляд не упал на последнюю камеру, под восемнадцатым номером. Скорчившись на песке, с потрескавшейся кожей и выцветшими волосами лежала она, моя нимфа. Сердце сжалось от боли, перед глазами потемнело, и, схватив пластиковые карточки, искал ключ с подходящим номером.

Трясущимися руками, вставив карточку в разъем, услышал, как с шумом, отворяется тяжелая дверь. Но я не успел даже подойти к ней. Дикий взгляд метнулся к открытой двери, и, подняв руки, она сделала то, что так давно желала, что так хорошо у нее получалось. Леча призвала воду, которой была наполнена земля и мокрые стены скал. Поток хлынул прямо на нее, отбросив меня в проход коридора и наполняя тело нимфы силой, возвращая былую красоту. Теперь, даже разгневанной, с безумными глазами она выглядела непередаваемо прекрасной.

Сейчас я вспомнил нашу последнюю встречу, как отчаянно я ждал тех минут наедине с ней, как желал быстрее вернуться в ее объятия после долгой разлуки. И то, как жестоко обманула Моргана, проследив за мной и схватив Лечу, сделав обоих рабами, и обрекая на десятилетия мучений в аду. Эта ненависть никогда не утихнет.

Но теперь я возвратил нам свободу. И глядя на изящное тело, укутанное вобравшими воду водорослями, на белую глянцевую кожу, зеленые волосы и изумрудного цвета глаза, понял, как сильно мне ее не хватало.

Ярость в ее глазах не унималась, и, ударив глыбой воды о стены скал, заставила ее дрогнуть и расколоться, образовав ущелье. Сорвавшись с пола, отчаянно бросился за ней, но было слишком поздно.

Я смотрел, как Леча летит вместе с потоком воды в пропасть вод океана, в открытое море. Она падала, когда взгляд был направлен на меня, и мог поклясться, не будь она в воде - увидел бы ее слезы. Вся ненависть мира смотрела в мое лицо. Ее глаза закрылись, и дикая улыбка свободы искривила некогда красивые губы, а полупрозрачное тело растворилось в глыбе падающей воды. Она вернулась в глубины моря, возвратилась туда, откуда пришла, где мне ее уже никогда не достать.

Теперь был лишь один выход - плен, уподобится чудовищу, но поймать и доказать свою любовь. Я прыгнул в пропасть, навстречу судьбе.

Майя.

Говорят, самую сильную боль может причинить лишь тот человек, который заставил испытать безмерное счастье. Именно такую боль я сейчас читала на любимом лице хранителя, искаженном яростью и отчаянием... безграничную и непреодолимую муку. Впервые, и, наверное, в последний раз столь яркое противоречие чувств, вспыхнуло в черных глазах, сменяя любовь и нежность, ужасом и неверием в происходящее. Но лишь неиссякаемая безнадежность и тоска заставляли тускнеть обожаемый взгляд, только печаль медленно вытесняла все прекрасное, чем когда-то я была одарена сполна. Теперь, словно смотрела вглубь его израненной, разорванной души, наблюдая, как часть ее все так же неудержимо стремиться ко мне, и так же неумолимо растворяется в пучине ненависти.

Я смотрела в любимые глаза, ловила каждую черту красивого лица, застывшего в немой скорби и молчаливо молила память запечатлеть каждую клеточку его тела. Чтобы помнить, какую боль ощущаешь, когда предаешь любимого человека.

Поймет ли он отчаяние моих поступков? Простит ли низкое убийство собственного народа, за которое теперь я должна понести наказание? Вынесет ли он мне приговор во всеуслышание?

Один лишь нескончаемый миг, заставил замереть даже ветер, дав возможность сплетаться нашим уставшим взглядам и разрушенным надеждам. Я видела, как горечь предательства борется в душе хранителя с пониманием безысходности поступка полукровки. И лишь надеялась, что хранитель сможет постичь удел влюбленной женщины, не желающей смиряться с гибелью единственно любимого мужчины.

Я могла бы часами кричать о своей невиновности, о том, что слепые глаза не видели иного выхода спасти его. Мне даже не присуще было чувство раскаяния, ибо поступила бы так же и не изменила решения, возвратись время вспять хоть сотню раз. Ничто и никто не помешало бы мне спасти его вновь.

Вот только крики эти не будут услышаны, каковы бы ни были мои побуждения. Теперь я была убийцей и в его глазах. Смотрела, и знала, он понимает меня, и даже надеялась, в глубине души, что в подобной ситуации он спас бы также и свою малышку, не взирая ни на что.