Прелести жизни. Книга вторая. Цена жизни. Том 8

Точно также невозможна совершенно идеальная жизнь в любом измерении. Уже давно всем известно, что при любом идеальном положении чего-то возникает что-то противоречащее этому идеальному.

Так как в полном идеальном, вакуумном пространстве наступает безразличие и это идеальное начинает заболевать от неизвестной ранее болезни.

Когда ни всё вокруг нас идеально, то оно борется за своё идеальное, разумное. За счёт этой борьбы живёт. Нет борьбы в мире жизни, нет и самой жизни.

Это не значит, что борьба эталон самой жизни. Речь ни о смысле борьбы с невежеством и уничтожением друг друга. Речь о борьбе, как гимнастике или профилактики против возможного заболевания.

Всё разумное должно не паразитировать друг друга, а бороться своим разумом с другим разумным существом на тот случай, чтобы в наше разумное не могло проникнуть то не разумное существо, которое может погубить разум. Вот почему, наверно, так усиленно изолированы от нас все разумные измерения жизни?

Видимо, это они до смерти бояться нас со своими неразумными мышлениями за собственное неразумное благополучие в мире чего-то разумного и далеко не понятного нам.

Мы как те зверюшки в вольерах, в клетках и в зоопарках, которые удивлённо рассматривают нас со своего мировоззрения и хотят понять, что мы хотим понять от них.

Мы тоже в свою очередь никак не хотим понять, то, что они никак не понимают от нашего понятия. Можем обратно вернуться, к примеру, но только из нашей реальной жизни.

Мне не приходилось ездить в крытых машинах по саваннам и сафари Африки, а также по прериям Северной Америки, напичканных различными животными, когда они из своего пространства смотрят в твою замкнутость. Мне приходилось бывать в обезьяньем питомнике в Сухуми.

Когда проходил мимо огромных вольеров. Смотрел через мелкую металлическую сетку на семьи обезьян, то себя ощущал таким же загнанным в маленькое пространство своей жизни, как те туристы, которые едут в закрытой машине по огромным саваннам, сафари и прериям, с испугом разглядывая животный мир природы, которым всё равно, кто едет рядом с ними.

Вот так и мы с вами в отношении других измерений жизни, считаем себя разумными и свободными в пространстве своего понятия жизни.

В то время, как другое разумное смотрит на нас с испугом, как на зверей в зоопарках, вольерах в клетках.

В тоже самое время, они разумные из другого измерения жизни, до смерти боятся.

Мы грязные, инфекционные и не совсем разумные можем занять их пространство жизни, по меняясь с ними измерениями жизни.

Тогда уже нам придётся смотреть на них разумных, как на нечто похожее находящееся в клетках, вольерах и в зоопарках. В то время как мы сами будем жить в саваннах, в сафари и в прериях.

Не думаю, что так быстро и легко нас пустят к себе разумные люди, живущие в других измерениях.

Если они, эти разумные, вообще нас когда-то пустят к себе, хотя бы на шаг в своё измерение жизни.

– Папа! Опять ты утонул в свои размышления о жизни. – сказала Виктория, как бы читая мои мысли. – Сколько можно сидеть одному со своими мыслями. Так можно и сума сойти. Пора с кем-то пообщаться немного.

– Возможно, что ты права? – согласился, усаживая дочь рядом с собой на диван. – Пора поговорить мне с кем-то. Ведь ни всегда мысли в голове одного человека бывают разумными. Стоит ими поделиться с другими. Даже с глупыми мыслями легче общаться вдвоём, так как тупость приходиться делить с другим. Может быть, наоборот, у другого, слишком много умных мыслей?

Так много, что они мешают думать умному человеку. Почему бы ему, умному или тупому, не поделиться своими мыслями.

Тогда, возможно, что в мире наступит равновесие и всем людям будет легче жить. Так как не будет соперников. Мы все будем равными.

– Папа! Давай мы с тобой сегодня уравновесим все наши мышления. – хитро, предложила мне, Виктория. – Ты мне чего-нибудь, интересное, расскажешь. Тоже поделюсь своими мыслями с тобой. Уравновесимся.

– Хорошо! – согласился с дочкой. – Давай с тобой уравновесимся. В этот раз ты мне первая расскажешь.

– Папа! Ну, что тебя может от меня интересовать? – удивлённо, спросила дочка. – Ты всё равно знаешь больше меня. Всё, что тебе расскажу, ты знал задолго до моего рождения. Какой в этом интерес у тебя?

– Ты, давай, не увиливай от своих обязанностей. – хитро, сказал Виктории. – Выкладывай всё интересное из своей жизни. Расскажи хотя бы, зачем ты полезла в новом платье на вершину грязной горы? Ведь ни для того, чтобы испачкать своё импортное платье? Своё платье ты могла вымазать где угодно в нашем микрорайоне.

– Папа! Ну, ты прямо как маленький! – удивлённо, воскликнула Вика. – Можно подумать, ты не был таким же как сейчас. Из твоих многочисленных рассказов можно понять, что твоим родителям не приходилось скучать. Каждый раз ты попадал в разные истории и каждый раз ни только родители, но и города стояли на ушах из-за твоих проделок. Один только поход в пещеру возле Избербаша поставил всех на уши.