Прелестная обманщица

Неспешная езда давала возможность рассмотреть окрестности. Для нее все было вновь. Какое-то

время путешественники ехали молча. Вскоре раздалось легкое похрапывание – это задремала миссис

Стэндон.

– Ох, какая скука, – вздохнула Люси. – Эмма, почему вы молчите?

– Я думаю.

– О чем?

– О том, как не похожа эта страна на Индию.

– Расскажите нам про Индию, – попросил Доминик. – Вы ведь иногда скучаете по ней.

– Я скучаю по отцу, по своим друзьям и слугам, которые тоже были друзьями.

– И по мисс Монтфорест? – спросил он.

– Да, и по мисс Монтфорест тоже, – помолчав, ответила Эмма.

– Она была близким для вас человеком?

– Да.

– А мисс Монтфорест похожа на Софи? – спросила Люси.

– Я бы этого не сказала. Но виконт очень похож на... – Эмма вовремя прикусила язык. Она чуть

было не сказала «на папу». – Я хочу сказать, что он немного похож на майора Монтфореста – глаза, лоб,

но вот рот совсем другой.

– Расскажите нам о майоре Монтфоресте, – снова попросил Доминик.

– Он был очень смелым и честным человеком, уважал обычаи и культуру мусульман, индусов,

сикхов и буддистов. Европейцы написали про Индию немало трактатов, но настоящей страны они так и

не узнали.

Эмма замолчала – трудно говорить об отце как о чужом человеке, но в то же время так хотелось

рассказать, какой он был замечательный.

– Майор Монтфорест уважал местных жителей и старался не оскорблять их верований, как

делали другие. Слуги готовы были отдать за него жизнь.

Доминик пристально смотрел на Эмму, и она выдержала его взгляд. Эмма продолжила свой

рассказ, про Калькутту с ее многонациональным населением, фортами и храмами, узкими улочками и

широкими равнинами, среди которых находились мелководные топкие озера. Эмма говорила о горах,

куда они уезжали жарким летом, о лесах и ущельях, о тиграх и слонах, о растительности и о

праздниках. Тетя Агата тихонько похрапывала, а Люси ловила каждое слово Эммы.

– Когда-нибудь я съезжу туда, – сказал Доминик. – Нехорошо получать доход от торговли со

страной, где ты ни разу не был. – Эмма словно раскрыла ему глаза. Доминику хотелось взять ее за руку

и сказать ей, что он защитит ее, что отвезет обратно в Индию. В этот момент все казалось ему

возможным.

Но тут раздался голос Люси:

– Если Софи на это согласится. Она ненавидит Индию, правда, алмазы, рубины и шелка ей

нравятся.

49

Доминик с трудом очнулся от мечтаний.

– Люси, ты несправедлива. Она просто многого не понимает.

– А когда вы ожидаете «Нежную деву»? – спросила Эмма, стараясь предотвратить назревающий

спор. – Я полагала, что она должна была вернуться еще две-три недели назад.

– Она немного задерживается, но беспокоиться рано, – сказал Доминик. – Мне жаль, что отъезд

капитана О'Коннора откладывается.

Эмма бросила взгляд на Люси, но не успела ничего ответить, как проснулась миссис Стэндон.

Она поправила шляпу и, выглянув в окно, осведомилась, где они находятся.

– Въезжаем в Бишопс-Стортфорд, тетя, – сказал Доминик. – Мы здесь остановимся и пообедаем.

– Наконец-то! Я ужасно голодна. Карета въехала во двор трактира, и, пока меняли лошадей, все

отправились обедать, после чего продолжили путь. Эмма задумалась. Удалось ли ей нарисовать

правдивый портрет отца, рассказать, какой он был хороший, сострадательный и честный, неспособный

на предательство? И поверит ли этому Доминик, когда выяснится вся правда? А если не поверит? Ей

это было далеко не безразлично.

Они добрались до Кавенгем-хауса с наступлением темноты.

Солнце опускалось за горизонт. Эмма увидела большой особняк, окруженный парком. Серый

каменный фасад трехэтажного дома был увит плющом, в рядах узких окон отражались последние лучи

солнца. Парадную дверь украшал портик.

– Какое великолепие! – пришла в восторг Эмма.

Доминик, очень довольный ее словами, улыбнулся.

– Фасад сравнительно новый. Его построил мой дед. А остальная часть дома намного старше. Я

покажу вам его завтра, если захотите.

– Очень хочу, – заверила его Эмма.

На следующее утро миссис Стэндон осталась отдыхать в своей комнате, а Люси сразу после

завтрака убежала на конюшню удостовериться, что ее лошадь добралась благополучно. Эмма,

нарядившись в вишневое батистовое платье, отправилась вместе с Домиником осматривать дом.

Доминик был одет в нанковый сюртук и брюки из мягкой кожи, заправленные в высокие коричневые

сапоги.

Дом определенно нуждался в обновлении. Мебель и ковры были старые, кое-где на стенах

виднелись темные пятна сырости. Некоторые комнаты и вовсе пустовали.

– Дедушка был игрок, – сказал Доминик. Он взял Эмму под локоть, чтобы она не оступилась:

половицы кое-где прогнили. – Он проиграл в карты состояние, а отец так и не смог поправить дела. Он

пытался экономить, но ничего из этого не вышло. После смерти мамы он впал в отчаяние, запустил все

дела, так что я унаследовал полуразрушенное поместье с землей, на которой ничего не росло.

– Но Люси говорила, что ваши дела поправляются, – заметила Эмма.

– Да, это так, благодаря выгодной торговле.

Когда они вновь очутились в прихожей, Доминик спросил:

– Вам понравилось?

– Дом замечательный. В нем есть дух...

Он рассмеялся.

– Может, духи?