наверное, так же неожиданно это могло бы случиться и наяву
во сне я не умер от удара молнии
я трансформировался
и проснулся трансформированным
выскочил с перепугу на кухню, подумал:
так, меня трансформировало от удара молнией, что же делать?
съел кефиру
вышел на балкон, подышал, сделал разминку
потом — на улицу
погода была хорошая
заглянул в гастроном, купил яиц и молока
всё было хорошо, нормально
и я подумал: видишь, всё нормально
ну — молния, с кем не бывает
Снилось, что вместо будильника у меня на тумбочке — человеческий череп, внутри — мерцает свеча. Стоит ей погаснуть, я проснусь. Всю ночь следил за язычком пламени, а под утро — не выдержал — задремал.
Снились фотографии незнакомых людей. Я просматривал их — одну за другой, и раскладывал по стопкам. Принцип дифференциации был совершенно ясен, я делал это, не задумываясь, машинально, но по пробуждении не сумел бы сформулировать критерии отбора.
Помню, что в одной из стопок были фотографии людей, которые за всю жизнь ни разу не произнесли слово «археоптерикс».
Снилось, что я — дерево. Оказывается у деревьев (по крайней мере у тех, какими можно стать во сне) представления о себе совершенно отличны от наших. Нам кажется, что дерево пребывает в неподвижности (деревья стоят и, по-видимому, большую часть своего срока проводят во сне). На самом же деле каждое мгновение своей жизни дерево переживает не менее ярко, чем мы, оно всегда занято, при этом прекрасно осознаёт себя — от корней до кончиков листьев, и всё в нём движется, дышит, живёт. Несметное количество единовременных процессов, которые по интенсивности и глубине переживания не уступают американским горкам или восхождению на Джомолунгму. Понятно, что дереву (в отличие от нас) нет никакой нужды демонстрировать это, проецировать себя вовне*.
*Возможно, в этом и заключается разница между животным и растительным существованием.
Снилось, что присутствую на съёмках необычного фильма. В соответствии с логикой этого сновидения, предметы оживают, когда режиссёр говорит им «Мотор!». Никакой камеры, никаких актёров. Один-единственный человек существует в мире без звука и движения, и оживляет каждый предмет или существо в отдельности. Если это камень, то до прихода режиссёра (включения) он существует потенциально, неявно. Он ещё не выглядит как камень, не трескается от времени, в нём не заводятся муравьи, и лишайник на нём не растёт. Но стоит сказать «Мотор!», и — перед нами самый настоящий камень. Живой. Каменный.
Во сне зашёл в портняжную мастерскую, чтобы заказать новые брюки.
«Давайте-ка, мы вас померяем», — сказал портной, взял сантиметр и принялся ходить вокруг да около, присаживаться и подниматься на цыпочки.
«Знаете что, — вдруг сказал он, — я не могу пошить для вас брюки».
«Почему же?» — удивился я.
«Лицевой угол не соответствуют ширине ступней».
Меня этот ответ вполне удовлетворил, хотя и раздосадовал, и я вышел из мастерской, думая о том, что брюки — нужны, не могу же я шастать по городу в нижнем белье, а старые совсем истрепались, и в них далеко не уйдёшь.
Может быть, заказать брюки у другого портного? Но ведь любой из них примется мерить меня вдоль и поперёк и рано или поздно обнаружит трагическое несоответствие. Их тоже можно понять: лицевой угол не соответствуют ширине ступней, тут уж не до брюк! Что же делать?
И вдруг я понял: нужно изменить пропорции лица, тогда всё станет на свои места и проблема будет решена.
Сказано-сделано: я остановился перед витриной магазина и принялся вглядываться, пытаясь среди бликов и теней найти собственное отражение.
Отыскав нужный угол зрения, я увидел себя и немедленно проснулся.
Снился лес. И в лесу — маленький заброшенный полустанок. Железнодорожная колея, похоже, никогда не использовалась по назначению: всё заросло травой. Я живу в избушке прямо на перроне. Обходчик — так меня называют звери и лесные духи (сон на удивление безлюден): обхожу владения, постукивая железным костылём по рельсам, и куда бы я ни шёл, рельсы протягиваются впереди, будто расстилающийся на пути ковёр.
Снился безлюдный горный пейзаж*.
*Один из редких снов, где отсутствует субъект сновидения. Не я вижу, но мною видят. И это самоотсутствие — естественное и очевидное (во сне) — всё же кем-то воспринимается (кем?).