Прелюдия 11

— Спокойствие! Все резервы боеприпасов и продовольствия оставляем здесь! Гамаки и ненужный для дела багаж — тоже. Берем только взрывчатку и автоматы. Умберто — пулемет!

— Как мы одни справимся с таким огромным мостом? — спросил Пити, тяжело дыша.

— Сложите все барахло и забросайте камнями! — прошипел Родригес. — Разве мы не знали, что нас посылают на тот свет?!

Серхио посмотрел на него с удивлением:

— На балу будут гости, Умберто.

— Откуда им взяться? — спросил Родригес. — У остальных групп такие же дела, как у нас. — Он указал в сторону Пико-Оркидеа. — Или у тебя другие данные?

Рико, прикрывавший пальмовыми листьями наши запасы, пробормотал:

— По крайней мере, прогулке нашей конец, и то ладно.

— Поторапливайтесь, — сказал Серхио. —- Фляги все наполнили? Пико-Оркидеа обойдем стороной. И с этой секунды — ни слова на марше!

Глава 3

В Гаване его ждали плохие новости. Ни военного министра, ни начальника штаба нет на месте. Сказали, что они инспектируют части в провинциях Ориенте и Пинар-дель-Рио. В одной из приемных Паломино предложили подождать: его прибытия никто не ждал. Рубашка на нем сразу взмокла. Вернулась девушка-секретарь в военной форме и доложила:

— Заместитель министра тоже отбыл, команданте. Вам бы позвонить с дороги! — она смотрела на него с осуждением.

— Не прихватил с собой мелочи для телефонов-автоматов, — попытался отшутиться он.

— Поглядим, в чьей вы теперь компетенции, — ответила девушка колко и удалилась.

«В чьей компетенции... — размышлял он. — В Сьерре-Маэстре мы таких слов не знали». И как всегда, когда он вспоминал о страстном подъеме тех дней, у него сжалось сердце. Где они, старые друзья? Лицо революции изменилось, приобрело суровые черты, отталкивающие его. Сейчас он чувствовал себя одиноким, забытым. Превратился в колесико аппарата военной бюрократии, не больше. Но за свои права он будет бороться, на то он и прибыл сюда.

Четкие шаги в коридоре, чей-то голос:

— Первая бомбардировка со дня революции... Нет, не янки, это установлено... У Миро шесть бомбардировщиков, да!.. Разбомбили два нефтехранилища... Один «Мароудер» сбит над морем.

— К сожалению, чересчур много палили в белый свет, теньенте. Завтра может пригодиться каждый снаряд и каждый патрон. Побольше порядка в расходовании боеприпасов!

— Здесь Карлос Паломино, он, кажется, взвинчен.

— Они попали под бомбардировку... Наверное, поэтому...

— Нет, это у него началось не сегодня...

Паломино хотелось вскочить, узнать, кто это так говорит о нем, но потом он усомнился, верно ли все расслышал. Слов нет, он раздражен, взвинчен, тут черт знает что почудится, просто смешно... Из соседней комнаты доносились обрывки разговора, он начал прислушиваться, чтобы не задремать. Взглянул на табличку на двери: «Начальник оперативного отдела».

Теперь слышался только один голос, бас. Беседа, очевидно, не из легких:

— Ни один революционер не сможет устранить беспорядков, — басил кто-то, — если он не сделает этого чистыми руками.

Последняя фраза засела в мозгу Паломино — странное дело, обращались словно прямо к нему. Но у него-то руки чисты! Потом он вспомнил Инес, последнее приключение в гостинице. Наверное, Эстебан донес или Рамон что-то наговорил; возможно, им здесь все известно. Да, но что им может быть известно, что им могли сообщить? О промашке у Росалеса? Здесь, в Гаване, от этого отмахнутся как от пустяка: с кем не бывает. Но, может быть, им известно о его встрече с Инес? Имеет ли смысл привести ее к этим моралистам? Ну, конечно же! Он не добьется полного оправдания, не потеряв в глазах некоторых министерских бюрократов нескольких перышек из своего оперения.

Есть здесь люди, которые недолюбливают его и поэтому, возможно, не верят. Их раздражает, что он учился в Штатах, гоняет на шикарной машине и носит дорогое оружие. Даже Даниела, с которой у него, видит бог, ничего нет, она ему как дочь, — даже то, что она рядом с ним, раздражает их. А Инес...

Дверь резко отворилась, и из кабинета выскочил старший лейтенант с багровым, как после взбучки, лицом. На пороге появился невысокого роста капитан с округлым черепом, втянутым в плотные плечи; Паломино с ним прежде не встречался. Капитан пригласил войти, назвался, но Паломино сразу же забыл его фамилию. Стены кабинета сплошь увешаны картами.

— Команданте, — сказал капитан, — для тревоги нет никаких оснований. Положение сложное, но мы полностью контролируем его.

Паломино не торопился с ответом; увидев в углу комнаты баллон с водой, направился туда.

— К чему пустые фразы, дорогой капитан, — пробурчал он, наливая воду в бумажный стакан. — Я хочу получить от вас подкрепление, обещанное задолго до рождества. «Червяки» в сьерре подняли голову. Каждую ночь им сбрасывают контейнеры с продовольствием, а откуда они радируют, мы не знаем. На триста километров карибского побережья у меня всего-навсего тысяча человек.