Прелюдия беды. Мрак под солнцем. Четвертая и пятая книги (СИ)

— Двое. Один из них за рулем. Оружия нет.

— Держи.

— Есть…

— Внимание по секторам. Держать готовность.

УАЗ остановился метрах в тридцати. Вылезли все трое, Казак и с ним двое, один судя по возрасту атаман и его водитель-телохранитель. Они шли неспешно, как и полагается идти людям на родной земле. Людям, которым чужого ничего не надо — но и своего они не упустят.

— Здорово дневали… — поприветствовал Берестянский казаков.

— И тебе не болеть. Зачем прибыл. С миром, али как?

Берестянский кивнул.

— Отойдем?

— Зачем. Тут скрывать нечего. Говори, как есть.

— Короче. Вам Казак всё рассказал?

Атаман утвердительно кивнул.

— Есть такое. Только я понять не могу, от нас то вам что надо? Мы тут не банда какая, люди законопослушные.

— Ну, раз так…

Берестянский сплюнул на землю.

— Здорово вам оставаться.

— Да ты погодь, погодь… — остановил его атаман — что так сразу взбеленился. Али я тебя плохим словом назвал.

— А банда — хорошее слово?

— А при чем тут банда? Я сказал, банд тут нету, тут только войско казачье есть. Я тебя бандитом не называл. Так зачем пожаловал?

— Скумекали мы тут… — капитан не любил лишних слов и сейчас его просто колбасило — короче, если вы знаете, что произошло, долго говорить не буду. Деваться нам все равно некуда — или в зону, или чехам на нож. Что так, что так — нехорошо выходит. Вина на одном на мне, выходит. Отвечать — всем. Вот и решили…

— Что — решили?

— Идем на войну. Подохнем — такова судьба, значит. Нет — нам место найдется на той земле.

— А на этой — чего?

— Тошнит уже.

Атаман похлопал рукояткой нагайки по руке.

— Технику — в приданое что ли взял?

— Долго не хватятся…

— Ну… раз так, езжай за мной. За столом поговорим.

Таджикистан. Душанбе

29 июля 2015 года

Судный день…

Последние мирные дни, последние дни существования этого мира — как то не запомнились отставному генералу американской армии Стенли Мак-Кристаллу.

После того, как он собрал, обобщил и передал информацию об обстановке в Средней Азии — наступило некое затишье. Новых приказов не было, вводных тоже не было — и он вернулся в Таджикистан, начальный пункт своего путешествия по бывшей советской Средней Азии. Ему не адресовали шифрограмм, писем, сообщений, Пентагон приказал быть на месте и ждать. По видимому, в Вашингтоне не решили, что делать дальше…

Или решали — кем его заменить.

В своем докладе — генерал написал чистую правду, такую, какой он избегал будучи на активной службе — даже не будучи штабным лизоблюдом. Ни про какие серьезные активные действия с территории Средней Азии не может быть и речи. Транспортные коммуникации ненадежны. Обстановка нестабильна и взрывоопасна. Страны Средней Азии в той или иной степени находятся под влиянием исламских экстремистов, нет сомнений в том, что существуют как большие группы сторонников агрессивного ислама, так и законспирированные группы боевиков и террористов, ждущих своего часа. Использование аэродромов региона для базирования на них американской боевой авиации возможно — но снабжение будет затруднено, для обеспечения активной боевой работы ВВС нужно создавать запасы — а на это нужно время и в этом случае не обеспечивается скрытность. Максимум, что может обеспечить местная инфраструктура — активные действия сил специальных операций, численностью до полка при сильной авиационной компоненте, преимущественно вертолетной. Сотрудничество с местными правительствами возможно, вовлечение их в орбиту американского влияния тоже возможно, но на это потребуются годы.

Он отправил это в Вашингтон и принялся ждать…

Ждать в посольстве — а жара здесь была мексиканская — было невыносимо и несмотря на резкие протесты резидента, он совершил несколько прогулок. В гражданском, с пистолетов в кармане, одолженном морскими пехотинцами — он мог рассчитывать на то, что его никто не узнает…

Душанбе располагался в довольно скверном месте, как Мехико — горы вокруг, отчего весь смог не выдувается ветром, а скапливается над городом. От этого было очень тяжело дышать. Какой то идиот поставил огромный, высотой с телебашню флагшток и повесил флаг. Этот флаг никогда не развевался — он понуро висел, словно капитулируя перед жизненными обстоятельствами, которые в этих местах никогда не были благоприятными.