Прелюдия Бетховена для Нестора Махно

Это и стало причиной моих грядущих «любовных» огорчений. Скорее всего очаровательная физрук только что окончила пединститут и, заняв свое первое рабочее место, чувствовала себя не совсем уверенно.

Это была стройная блондинка с миловидными чертами лица, пухлыми розовыми губами и весьма необычным именем, которое помню до сих пор. Ее звали Этель Викторовна. Вдобавок ко всему, она носила обтягивающий спортивный костюм. И это последнее обстоятельство все решило. Я влюбился с первого взгляда, и она снилась мне почти каждую ночь.

Урок физкультуры подходил к концу, общая программа была выполнена и все с нетерпением ждали звонка. Что бы как-то заполнить оставшееся время преподаватель предложила кому-то из подростков показать свое умение подниматься по канату. Все устали и желающих не нашлось. В спортивном зале повисла неловкая тишина.

В какой-то момент я понял, что это был мой первый и возможно единственный шанс выделиться и привлечь внимание Этель Викторовны. И не стал его упускать.

Я растолкал сверстников, поклонился учительнице и, повиснув на канате, без помощи рук стал подниматься вверх. На середине дистанции силы были почти на исходе и мне пришлось обхватить канат бедрами. Я опустил голову и свысока посмотрел на предмет своего недосягаемого обожания. В это мгновение с мной впервые и случилось это невероятное событие.

Когда я сделал несколько поступательных движений в сторону приближающегося потолка, упругий канат начал тереть мое причинное место и неожиданно я стал погружаться в то блаженное и восхитительное состояние, которое до конца невозможно передать словами, если ты всего лишь прозаик. Да и не всем поэтам это удавалось.

Так я испытал свой первый и неповторимый оргазм. Я как безумный долго висел под потолком, мертвой хваткой сжимал чудесный канат коленями и не сводил глаз со своей первой невольной сексуальной партнерши, которая и была главной причиной этого безумства. Я хотел, чтобы это продолжалось вечно и отклонил ее настоятельную просьбу спустится вниз.

Учительница женским чутьем поняла неординарность ситуации. Она просительно сжала руки на груди и тихо прошептала:

– Спускайся пожалуйста. Меня могут из-за тебя уволить. Очень тебя прошу. Ты об этом не пожалеешь.

И тут прозвонил звонок. Ученики, радостно шумя, высыпались в коридор. В спортзале остались только я и она. И никого больше. Я разжал руки и через мгновение уже лежал на спортивном мате у ее прекрасных ног.

– Ты меня чуть до слез не довел. От тебя можно с ума сойти, – радостно выдохнула преподавательница и. нагнувшись, жарко поцеловала меня в губы. Я обхватил руками ее упругую талию и снова чуть не очутился на вершине блаженства.

Идиллию прервал голос директора школы.

– Это возмутительно, – прошипел он как гремучая змея, обращаясь к Этель Викторовне – вы уволены за аморальное поведение. Завтра же напишу на вас докладную в Гороно. Вам не место в нашей школе. Это же совращение малолетнего. Педофилия, выражаясь по-научному.

Директор рывком развязал «мертвую петлю» своего галстука, погрозил учительнице физкультуры измазанным в чернила пальцем и, схватив меня за шиворот, поставил на ноги.

– А ты двоечник исключен из школы на месяц. То же мне школьный ловелас в лопухах отыскался. Без тебя есть кому решить эту теорему.

– У меня одни пятерки в табеле за первую четверть, – выпалил я в оправдание своего возмутительного проступка, – только по поведению «неуд», но стараюсь исправиться. Я пою в школьном хоре, а завтра еду на городской конкурс по математике.

– Я вызову твоих родителей на педсовет и решим, как поступить. Скорее всего, поставим тебя на учет в детской комнате милиции. За тобой нужен глаз да глаз. А про конкурсы забудь. Без тебя обойдемся. То же мне Паскаль отыскался.

Я все же попал на математический конкурс, но беда не приходит одна. Когда я первым из участников положил на стол жюри тетрадь с идеально выполненным заданием, то случайно уронил под ноги председателя комиссии отцовскую логарифмическую линейку и на ней треснул «бегунок».

– Так вот откуда такая скорость в подсчетах, – возмутился председатель, – я вас дисквалифицирую за нечестное выполнение конкурсного задания. Вам больше здесь не место. Странно, как к вам попал этот редкостный математический инструмент? Такими линейками снабжали только высший комсостав.

Председатель поднял линейку и несколько раз передвинул из стороны в сторону треснувший «бегунок».

– Не беда, – протянул мне инструмент преподаватель, – еще послужит математике. Но надеюсь, что не в таком отрицательном значении.

Я выхватил из его рук злополучную линейку и спрятал в портфель.

– Мой отец был штурманом единственного ночного бомбардировщика, который в начале войны в одиночку прорвался через линию фронта, сбросил бомбы на территорию Германии и чудом вернулся на аэродром. На фюзеляже насчитали семьдесят одну пробоину. На этой линейке он рассчитывал курс полета и от нее зависела жизнь всего экипажа. Штатскому не положено брать ее в руки.

– Вы же тоже штатский, – усмехнулся председатель, – и благополучно держите ее в ладонях.