Прелюдия к Основанию

– Вы так внимательны! – ответил он. – Поскольку мы не очень уверенно чувствуем себя, то с благодарностью принимаем ваше предложение.

Они купили бутерброды и напиток, внешне напоминавший молоко. День был превосходный, и они воспользовались советом пожилого микогенца и решили перекусить на открытом воздухе – в саду, чтобы насладиться видом окрестностей.

Во время прогулки, жуя на ходу, Селдон обратил внимание на неуловимое сходство Сакраториума с Императорским Дворцом. И окружавший его сад представлял миниатюрное подобие Императорского парка. Ему не верилось, что микогенцы могут преклоняться перед имперским вкусом, а тем более, – подражать ему: они так упорно отвергали эту культуру!

– Красиво, правда?! – В голосе микогенца звучала гордость.

– Замечательно, – вежливо согласился Селдон, – все искрится от яркого света.

– Сады вокруг Сакраториума, – продолжил старик, – повторяют, в миниатюре, конечно, правительственные парки нашего древнего Мира Утренней Зари…

– Вам приходилось когда-нибудь бывать в Императорском Дворце? – выспрашивал Селдон.

Микогенец прекрасно уловил намек, но виду не подал и с достоинством объяснил:

– Они приложили максимум способностей, чтобы скопировать наш Мир…

Селдон сильно засомневался в правоте подобного суждения, но промолчал. Вскоре они подошли к полукруглой скамье из белого камня, она искрилась, как и здание храма.

– Хорошо!.. – Микогенец жмурился от удовольствия. – Никто мое место не занял. Я называю эту скамью моей потому, что это мое самое любимое место в парке. Отсюда, сквозь деревья, удивительно живописный вид на боковой фасад Сакраториума. Присядем?! Скамья не холодная, уверяю вас… А ваша спутница? Я приглашаю и ее присесть. Она соплеменница, я знаю, у вас ведь другие обычаи. Пусть… она может говорить, если хочет.

Дорс холодно взглянула на старика и села. Допуская, что им придется, возможно, долгое время провести в обществе старика, Селдон протянул ему руку и представился:

– Я – Хари Селдон, а мою спутницу зовут Дорс. Мы не используем числительные, к сожалению!

– Знаю, знаю! И у мужчин и у женщин – свои собственные имена, – с готовностью закивал микогенец. – Меня зовут Мицелий Семьдесят Второй. Я принадлежу к очень многочисленной когорте.

– Мицелий?! – Селдону не удалось скрыть удивления.

– Вы удивлены, мой друг! Сейчас я объясню: очевидно, вы сталкивались с представителями древнейших фамилий. Например – Туча, или Солнечный Свет, или Свет Звезды, то есть астрономическими.

– Должен заметить… – начал было Селдон.

– Ваш покорный слуга – представитель менее древнего рода. Наши имена связаны с почвой, с микроорганизмами, которые мы культивируем. Вполне респектабельно.

– Нисколько не сомневаюсь, – подхватил Селдон, – и еще раз, позвольте вас поблагодарить за помощь… в автобусе…

– Послушайте, – серьезным тоном объяснил старик, – я спас вас. Буквально! Если бы Сестру увидели раньше, чем я вас заметил – ближайшие Братья выкинули бы ее на полном ходу.

Дорс наклонилась вперед, чтобы заглянуть через Селдона.

– В таком случае, как же вы решились на такой героический проступок?

– Я? У меня нет предубеждения против соплеменников: я – ученый!

– Ученый!

– Первый в нашей когорте. Я закончил Школу Сакраториума и очень этим горжусь. Изучал древние искусства… Обладаю лицензией на посещение библиотеки соплеменников, где хранятся фильмокниги и книги, написанные соплеменниками…

Имею право взять любую из них и изучить! У нас даже есть компьютеризированная справочная библиотека! Я имею разрешение пользоваться. Подобные возможности помогают расширить кругозор. Я не обращаю внимания, когда немного волос видно! Сколько раз приходилось разглядывать изображения мужчин с волосами…

И женщин тоже. – Он быстро взглянул на Дорс.

Некоторое время все трое молчали. Потом Селдон спросил:

– Я обратил внимание, что каждый Брат, входящий в Сакраториум или выходящий из него – носит красную ленту.

– О, да! – подтвердил Мицелий Семьдесят Второй. – Через левое плечо и по правому боку от талии, причудливо вышитую…

– Что это означает?

– Мы называем ее «перевязь памяти». Она символизирует радость, которую испытывает входящий в Сакраториум, и, одновременно, – кровь, которую каждому придется пролить защищая его от вторжения.

– Кровь? – Дорс нахмурилась.

– Это просто символ! По правде говоря, я не слышал, чтобы рядом с Сакраториумом когда-нибудь была пролита кровь. А если говорить о радости, то это тоже не совсем правда. Скорее, испытываешь тоску и печаль о Потерянном Мире, – его голос притих и стал очень мягким. – Это очень печальная церемония…

Дорс не удержалась.

– Вы из тех, кто… не верит?

– Я ученый, – гордо вскинул голову старик. При этом на его лице, высвеченные солнечным светом, – проступили морщины.

Селдон был поражен тем, насколько же он стар. Неужели ему несколько веков? Нет… Не может быть… Ерунда, но все-таки…

– Сколько вам лет? – сорвалось у Селдона.

Мицелий Семьдесят Второй не подал виду, что вопрос бестактен. Он ответил без видимых колебаний, просто:

– Шестьдесят семь.

Селдон уже не мог остановиться.