Прелюдия к убийству. Смерть в баре (сборник)

– Начнем с того, – сказал Аллейн, – что, по нашему мнению, Ледж с самого начала планировал придать этому преступлению видимость инцидента. Без сомнения, он считал, что это дело завершится дознанием в офисе коронера. И держал себя в полном соответствии с теорией несчастного случая. То есть изображал безутешного субъекта, угнетенного осознанием того, что в силу трагических обстоятельств и по воле злого рока убил совершенно незнакомого человека. Это полностью объясняет его поведение после смерти Уочмена, во время дознания и в последующие дни. Короче говоря, он все поставил на карту несчастного случая, и сейчас отлично видно, как сильно рисковал. Но так уж вышло, что этот огромный риск почти оправдался, и Ледж едва не ушел безнаказанным. Если бы старый Абель не поднял такой шум вокруг этого дела ради спасения доброго имени своей гостиницы, а мистер Нарк и его сторонники не разозлили свыше всякой меры суперинтенданта Харпера, то вполне могло статься, что это дело завершилось бы на стадии принятого офисом коронера вердикта. Что же касается возможного мотива Леджа, то мы исследовали его в первую очередь. И пришли к выводу, что мотив относится к тем временам, когда Ледж звался Монтегю Трингл и находился под судом из-за крупной финансовой махинации, организатором которой был. Как не так давно выяснилось, в результате его деятельности разорились многие люди, а трое из них даже покончили жизнь самоубийством. Не говоря уже о длинном списке клерков и чиновников, которые в связи с этим потеряли работу. Короче говоря, дело вышло скандальное. Далее. Уочмен, защищая на этом процессе лорда Брайони, сумел свалить большую часть вины на Леджа – или на Трингла, которого, похоже, нам придется вскоре называть именно этим именем. Но пока для нашего удобства пусть он побудет Леджем. Итак, Уочмен обвинил на процессе его во всех тяжких, и, по моему мнению, в значительной степени благодаря его выступлению в суде Ледж получил столь значительный срок. Хочу заметить, что в те годы Ледж носил эспаньолку и усы, а его волосы еще не подернулись сединой. Иными словами, его внешность сильно изменилась, когда он вышел из тюрьмы. Пережив после освобождения ряд жизненных испытаний и невзгод в Ливерпуле и Лондоне, он приехал на побережье, якобы страдая от болей в груди и заболевания ушей, для лечения которого привез некий лечебный препарат и пипетку. Харпер нашел эту пипетку, когда обыскивал номер Леджа на следующее утро после смерти Уочмена. Но сейчас ее там нет.

– Совершенно верно, – низким хрипловатым голосом подтвердил Харпер.