Измененный элементаль отбил подарки в сторону, а орк уворачиваясь умудрился поскользнуться и упасть прямо в дымящуюся миазмами лужу. Теперь и с ним происходили изменения, зеленая кожа стала еще темнее, по ней пробежались ветвистые трещины, светившиеся ядовито зеленым, когти на руках удлинились, на руках и груди появились костяные щитки, глаза вспыхнули парящим зеленым светом. Посох шамана, побывавший в луже вместе с ним, так же изменялся вместе с хозяином, стал толще, древко покрылось густым длинным мехом, а череп служивший навершием, вытянулся, стал плоским, напоминая лезвие топора, зубы в пасти укрупнились, вывернулись, переместившись на место лезвия и неприятно шевелились, совершая стригущие движения. Загоготав раскатистым хохотом, шаман метнул свою костяную алебарду в удиравшего воина, развернувшись боец, успел подставить под удар щит, толстой, чуть ли не двухсантиметровой толщины лист стали был разгрызен за несколько секунд и ухмыляющиеся лезвие зависло над упавшим «Карапузом».
…участников команд растащило в разные сторону, отправив на базы.
Глава 63
Малая гостиная.
Оленька залезла на диван с ногами, скинула туфельки, поджала под себя ножки и устроилась в уголке, облокотившись на мягкую спинку. Надежда предпочла дивану стул стоявший у стены, усевшись на нем с идеально ровной спиной, сложив ручки на коленках, она смотрела прямо перед собой отрешенным взглядом. Михаил устроился в кресле, сложив руки в замок, он подпёр ими подбородок и задумчиво рассматривал девочек. Наступившая тишина, давила, через несколько минут парню начало казаться, что он слышит как дышит старый дом, где-то скрипят половицы, потрескивает огонь в каминах, тихонько посвистывает сквозняки находя немногие щели. Туманная дымка ползет по полу, подбираясь к ногами и нарастающий шепот… просивший, умоляющий, звучавший неясным шумом в ушах. Встрепенувшись Михаил потряс головой — Чуть не уснул — заворочались мысли — интересно а если сыграть сейчас на скрипке… тихонько, совсем тихонько…
— Да ну на хрен! — снова потряс головой парень — что то в голову лезет всякое, да и Ольгу и Надькой неплохо бы расшевелить. Порывшись в карманах он достал две рублевые монетки.
— По рублю за ваши мысли! — негромко сказал он обращаясь к замершем девчонкам.
— Себя поруби — мгновенно среагировала добрая Оленька — тфу, блин…
— Зачем, убийца забирал головы — Надежда требовательно протянула руку к Михаилу. Усмехнувшийся парень подкинул монетку, сверкнувшую в воздухе и упавшую в ладошку.
— А мне? — обиженно протянула Оленька
— А мысль? — поднял бровь Михаил
— Да какая там мысль — махнула рукой девочка — обдумывала действия если убивец решит и нам головы поотрезать…
— Вам не о чем беспокоится, дитя мое — раздался низкий голос от дверей — Вам… обеспечат безопасность. Проклятый небом не сможет попасть в ваши покои!
Обернувшись подростки увидели стоявшего в дверях низенького полного священника, простоволосого, в рясе, с серебряным крестом поверх, подпоясанного толстой веревкой, на которой висело на цепи тяжелое кадило. В руках, прижатых к груди поверх необъятного пуза, он держал толстенький томик с отделанными серебром уголками.
За священником стоял добрый молодец… ростом за два метра, широченные плечи грозили выломать двери. Круглое, добродушное лицо со светлыми кудрями и румянцем и неожиданно холодные глаза, быстро пробежавшиеся взглядом по гостиной, оценившие и взвесившие угрозу от подростков. Так же как и священник, он был в простой серой рясе, из рукавов которой выглядывали пудовые кулаки. За молодцем стоял комиссар полиции, с легкой, довольной улыбкой на челе, как у человека столкнувшего неподъёмное дело на плечи других.
Зайдя в комнату священник представился — отец настоятель Себастьян — без смущения ткнув пальцем в румяного здоровяка за спиной — мой помощник, Одуван.
Представившись, загудел дальше, заставляя вибрировать чашки на столе.
— Повторюсь еще раз… вам чада, не о чем беспокоится, убивца мы поймаем, а дабы вы не тревожились, оставлю стража у вашей двери, он же и проводит вас во двор, где и зачитают волю последнюю, посмертную.
Михаил вскочил с кресла, поклонился, поблагодарил священника за заботу и охрану. Толстяк в рясе благосклонно покивал, перекрестил подростков, Одуван занял пост на небольшой лавочке у двери с наружи, а комиссар и святой отец убыли по своим делам.