Преломление. Наука видеть иначе

В своей лаборатории я прошу студентов поначалу ничего не изучать по избранному предмету. Предпочитаю, чтобы они выполняли дело, воспринимая его по-детски наивно, чтобы начинали поиски самостоятельно. Процесс неизбежно затянется, и им придется перейти в состояние точности, но кандидатская все равно рано или поздно потребует этого. Да, я надеюсь, что они как можно дольше сохранят это первозданно неспециализированное качество. И это будет означать, что они приобрели свой набор убеждений, отличный от того, который может передать им обучающий их профессор-эксперт (вроде меня, который часто преподает). На самом деле, хотя разнообразие групп необходимо для творчества в инновационной среде, не все одинаковы: некоторые виды разнообразия лучше, чем другие. В Лоттолаб мы обычно приглашаем группы экспертов и новичков (не только непросвещенных, но и неопытных). Просто эксперты часто знают, о чем именно они не должны спрашивать, и поэтому не умеют задавать вопросы. А любое интересное открытие начинается не с «правильных» вопросов… а с тех, которые кажутся дурацкими. Именно поэтому они часто проигрывают творчески, но, напротив, знают свое дело точно. Однако правильные эксперты… те, которые принимают способ существования, определяемый игрой со смыслами (наукой)… могут выявить правильный вопрос, когда кто-то его задаст. Но сами не могут его задать — и это действительно интересно. Люди наивные, наоборот, могут фонтанировать обезоруживающе прекрасными вопросами, потому что не знают, о чем не должны спрашивать. Но есть и обратная сторона медали: они не понимают, как именно определить хороший вопрос.

Нам нужны и эксперты, и новички, потому что они неотъемлемые части пары. Люди творческие (если они истинные творцы; иначе говоря, если отклоняются от нормы) не всегда знают, куда именно заведет их креативность и что они увидят. Часто им нужен «деятель», который поможет отличить действительно хорошую идею от остальных. С другой стороны, эксперты более склонны к узкому взгляду на проблему, пока не придет новичок и не задаст вопрос, внезапно раскрывающий перед ними широкое поле. Вероятно, самый прославленный пример такого новичка — Эйнштейн, который в политехникуме был, собственно говоря, изгоем. Минуя профессиональное обучение, он по наивности задавал такие вопросы, которые никто и не думал задавать. Конечно же, Эйнштейн стал настоящим экспертом в физике, при этом не потеряв наивности, — это и есть очень важный момент.

У нас, как у Эйнштейна, есть возможность развить в себе одновременно и внутреннего эксперта, и новичка. Например, в лаборатории Poly-PEDAL биологи работают вместе с физиками, и часто ни те ни другие до конца не понимают работы друг друга. Фулл говорит, что люди, представляющие разные направления науки, «наивны» по отношению к другим областям. Роли постоянно сдвигаются: для своих студентов и аспирантов этот ученый — эксперт, но в сотрудничестве, скажем, с математиками он наивный новичок. Основная задача: разглядеть многообразие людей и понять, кто какую роль играет в конкретной ситуации. «Человек может быть гениальным, — говорит Фулл, — но это совсем не значит, что он все знает о биологии». Проще говоря, для новаторских идей нужна группа разных людей, каждый из которых уже сам «группа». Мы должны воспитывать и пестовать свой «внутренний коллектив»: это создает инновационную среду со встроенными противоположностями. И мы становимся руководителями этих групп, а это основа любой новаторской среды.

Но что именно определяет хорошего руководителя? Умение позволить сотрудникам вступить в неизведанное. Однако наша боязнь того, что может случиться в этой неопределенности нового места, может сбить нас (а заодно и других) с правильного пути. Природное стремление защитить подопечных может привести к тому, что мы будем повсюду включать метафорические ночники для детей, потому что считаем необходимым осветить им пространство. Но мы должны привести детей в темноту так, чтобы они научились там ориентироваться сами.