Преломление. Витражи нашей памяти

– С каждым словом, товарищ Сталин!

– Побольше бы нам таких преданных людей, как вы, – назидательно заключил вождь. – А что вы думаете о Гитлере?

– Это тот, что в Германии? – спросил я. – Положительный герой. Всё для немцев делает. Экономику поднял. Справедливый дядька, короче говоря.

– Справедливый? – возразил Сталин. – Этот фрукт будет почище Троцкого. Они даже чем-то похожи. Тоже хочет подмять под себя весь мир. Даже названия книг у них похожи – «Моя борьба», «Моя жизнь». Жизнь – это борьба, и дураку понятно. Но Гитлер пострашнее будет с его национальной идеей. Интернационал всего лишь карточный домик – развалится при первом дуновении ветерка. А национал-социализм – бред. Но это хорошо выверенный бред, облачённый в добротную раму. Боюсь, что нам придётся столкнуться с ним лоб в лоб. Но его ледорубом не достанешь…

Честно говоря, я мало понял из сказанного: квартерон, национал-социализм, рама, ледоруб. Не совмещалось тогда всё это в моём сознании.

– Товарищ Сталин, полностью согласен с вашей позицией и линию партии поддерживаю всем сердцем, – слукавил я.

Хозяин прошёлся неспешным шагом по кабинету, обошёл свой массивный письменный стол, развернулся и по-отечески посмотрел на меня долгим взглядом.

– Василий Дормидонтович, а вы состоите в ВэКаПэбэ?» – спросил он тихим голосом.

– Не успел ещё, Иосиф Виссарионович.

– Что не успели?

– Войти не успел.

– А партия у нас не поезд, догонять её не надо. Для таких, как вы, у неё двери всегда открыты. Смотрел я, как вы, Василий Дормидонтович, ловко орудовали на Спасской башне, и думал: только большевик так может. А вы оказались беспартийным.

– Правильно, товарищ Сталин, я и есть беспартийный большевик.

– Надо этот пробел заполнить. Хотите, лично я дам вам рекомендацию в партию?

«Ну, если не в тюрьму, так хотя бы в партию, – подумал я, – да ещё с рекомендацией Самого». Не ожидал, если честно.

– Неожиданно как-то, Иосиф Виссарионович, – говорю, – для меня дюже почётно. Заслужил ли?

Вождь усмехнулся, подошёл к телефону, снял трубку и заговорил, разделяя каждое слово:

– Вячеслав Михайлович, оформите там членство на товарища Сидорова Василия Дормидонтовича. Он у нас звёзды присобачивает к башням. Очень достойная кандидатура. Да-да, можно сегодняшним числом…

– Прямо так, без испытательного срока?! – удивился один из слушателей в парусиновой кепке цвета сепия.

– То-то и оно! Я сам от всего малость офонарел. Сижу, будто в сказке какой: и страшно, и не знаешь, что дальше будет.

Дормидонтыч вступает в партию

– Ну, вот, товарищ Сидоров, видите, как всё просто у нас, – обратился ко мне хозяин Кремля, – минуту назад были беспартийным, а сейчас уже член. Это вам не в церкви. Ощущаете себя членом?

– Если честно, товарищ Сталин, то ещё нет, – признался я, – как-то внезапно всё, без подготовки.

– А какая ещё нужна подготовка? Советский человек всегда и везде должен быть ко всему готов. Нормы БГТО сдавали?

– К труду и обороне всегда готов. Мудрый вы всё-таки руководитель, – кинул я ему «леща».

– Хм, не был бы я мудрым, не сидел бы в Кремле, – просто ответил на это вождь. – А чтобы вы окончательно уверились в своём членстве, давайте обмоем это дело.

«Неужто за бутылкой пошлёт? – удивился я. – Или у него свои запасы? «Хванчкары» какой-нибудь или «Кинзмараули».

Сталин поднял и опустил трубку чёрного аппарата без номеронабирателя, и почти сразу в кабинет вошёл совершенно лысый человек в военном кителе.

– Александр Николаевич, – обратился к нему Сталин, – принесите нам с товарищем Сидоровым чаю.

Минут через пять Александр Николаевич принёс на подносе два стакана чая в серебряных подстаканниках, в сахарнице лежал кусковой сахар.

– Давайте, товарищ Сидоров, за ваше вступление в ленинскую партию большевиков, – Сталин поднял стакан, – кладите сахар, не стесняйтесь.

Я со страху себе кусков пять положил и один взял вприкуску.

– Любите сладкое?

– Не то чтоб очень, но иногда вот хочется, – незатейливо ответил я, обмакивая прикусочный огрызок в чай.

Сталин размешал сахар в стакане, положил ложечку на поднос и, сделав первый глоток, веско сказал:

– Да, горького в жизни больше, а к сладкому быстро привыкаешь. Не так ли,?

Пока я соображал, как ответить, хозяин Кремля вдруг заметил:

– Отчество у вас редкое. Был такой святой мученик – Дормидонт. Во время языческого праздника решил объявить себя христианином. И, естественно, за свою веру поплатился. Слышали, наверное? Думаю, не каждый наш партиец способен на такое. Вас я, конечно, не имею в виду.

«К чему клонит?» – подумалось мне.

– Ну, хорошо, – продолжил Сталин, – слышали вы или не слышали про великомученика Дормидонта, но наш душевный разговор придётся прервать, дел сегодня, как никогда, много. Недавно прошёл процесс по делу Тухачевского и его сподвижников. Боюсь, на этом всё не закончится. В период обострения классовой борьбы враг начинает активно действовать. А наша задача – пресекать его действия в корне. Если враг не сдаётся, его что?..

– К ногтю, – догадался я.