Преломляя свет (ЛП)

Он уже бежал на полной скорости, но дверь всегда была впереди. Недосягаемая. А крики умножались, один перекрывал другой безжалостной волной. Он чувствовал, как горячие слезы стекали по лицу. Его сердце сжалось. Он потянулся, пытаясь схватиться за дверной проем, рывками толкался вперед, но поскользнулся и упал. Упал вниз тогда, когда образ ее искаженных черт разорвал его разум.

И столкнулся с полом в стремительном, резком ударе…

…Драко сел, хватая ртом воздух, его глаза были широко распахнуты, а пальцы сжимали влажные простыни. Он дико огляделся вокруг, стараясь уловить звук, крики, но не было ничего.

Все было тихо и спокойно.

Он сидел в своей спальне, в квартире, в Сан Чиприано.

Тео спал в соседней комнате.

Драко заставил себя дышать, — вдох, выдох, — и всплыло воспоминание после перехватывающего дыхание ужасного кошмара.

Вечеринка. Он слишком много выпил. Так много, что не позаботился принять зелье сна без сновидений, которое принес Блейз.

Очевидная ошибка.

Драко откинулся обратно на подушки и провел рукой по волосам. Тяжело сглотнув, он позволил разуму вернуться в окрестности сна, раз теперь прочно находился в реальности. Большинство оставалось знакомым: особняк, ужас, неспособность сделать что-либо с насилием, которое происходит вокруг.

Но крики… и их владелец. Они были новыми.

Гермиона. Блять.

Драко провел руками по лицу, потерев глаза, а потом виски.

О чем он только думал? Что делал?

Он почти поцеловал ее сегодня вечером — на кухне и у двери, когда они прощались. И то, как он смотрел на нее, как говорил с ней… у всех на виду.

Ебанное безумство. И опрометчивость.

Так больше не может продолжаться.

Эта мысль имела привкус окончательности, хоть и вызвала незамедлительную волну боли и отчаяния.

Поддавшись импульсу, он перевернулся и схватил пузырек с тумбочки. Иначе ему никогда не удастся уснуть. Откупорив пробку, Драко осушил сосуд до того, как успел засомневаться в своем решении, и сладкий вкус бадьяна и мальвы спустился по горлу с обещанием забвения. Он вытер рот и едва успел лечь обратно до того, как черная волна накрыла его, и веки трепетно закрылись.

***

Драко проснулся поздним утром с раскалывающейся от боли головой и укоренившимся пониманием того, что прошлым вечером он зашел слишком далеко. Он молча лежал, анализируя кошмар и предшествовавшие ему события, сожаление и беспокойство нарастали, пока он резко не встал с кровати и не прошел по тихой квартире за водой и магловским обезболивающим. Опустившись в кресло, Драко невидящим взглядом уставился на бардак в гостиной: грязные стаканы, окурки и наполовину пустые бутылки располагались на каждой поверхности. Воспоминания о том, что произошло здесь прошлой ночью, вспышками озаряли его разум.

Блять, блять, БЛЯТЬ. Что стало с дистанцией? С тем, чтобы защищать людей, держась, нахрен, подальше от них? Что стало с его знаменитой сдержанностью, тщательно (беспощадно) выстроенной Люциусом еще в детстве, и так хорошо отточенной за последний ужасный год? Почему он не мог включить выключатель? Почему он этого не сделал?

Драко нетерпеливо поднялся и, сжимая пальцами виски, побрел по коридору к ванной, чтобы принять душ. Он включил кран, и раздражение вкупе со злостью на самого себя нарастало, пока вода становилась теплее. Он вел себя слишком расслабленно и свободно. И сон явился как какое-то темное предзнаменование, дабы напомнить ему о возможных последствиях.

Драко зашел в кабину, разрешая воде накрыть себя, и подумал о последних неделях. Он слишком часто заходил в кофейню, и настало время перестать. Перестать искать поводы заговорить с ней, перестать искать время остаться с ней наедине. Теперь Блейз был рядом, так что ему просто стоило… сконцентрировать свою социальную жизнь на нем. Опустив голову, Драко позволил воде омыть заднюю сторону шеи и на пару мгновений остался в таком положении. Его кулаки сжались, уже скорбя о некой потере.

Но потом он заставил себя выпрямиться. Он все еще мог включить выключатель, черт побери.

Он увяз глубоко, да, слишком глубоко, но мог обратиться к своему воспитанию и внутреннему стержню. К своей холодной слизеринской натуре, — несмотря на страдальческие мысли, Драко почувствовал, как уголки губ приподнялись при воспоминании о ее «теории» и сердце загорелось при воспоминании о ее подарках, ее добрых словах и дразнящего выражения ее лица на протяжении всего вечера, — но потом он превратил свои черты в мрачные линии. Драко поднял голову, заставляя воду ударить себя прямо в лицо, и позволил ужасающей мысли об этом свете, ее свете, потускнеть и погаснуть под укреплением своей твердой решимости.

Он мог сделать это. Он мог отстраниться и не оглядываться. Это будет к лучшему. Для всех. Но в особенности для нее.

После чего он рухнул, протянув руку вперед, чтобы опереться на стену, позволяя воде потоком хлынуть на опущенную голову, разрешая себе один последний миг изнурительного сожаления и тоски, — почти детского недовольства несправедливостью всего. Но потом крик из кошмара эхом пронесся в сознании. Драко выпрямился и выключил душ, покачав головой.