Премьера без репетиций

Филипп сидел молча. Принеся Василину в избу, он положил ее на широкий стол, поправил сбившееся платье, сложил по-христиански руки на груди и грузно, по-стариковски – будто потерял на этой тропе, по которой нес убитую дочь, добрый десяток лет – сел рядом на прочную, им самим сработанную табуретку.

Он ни о чем не мог думать. Не вспоминал, не пытался осознать, что же такое случилось. Все внутри его было сдавлено ощущением безысходного горя. Он просто смотрел на Василину.

Филипп понимал, что нужно домовину сделать, старушек позвать, чтобы тело обмыли, о поминках позаботиться. Понимал, что надо. Но не осознавал: зачем? Смерть и Василина – разве такое может быть?

Он смотрел на дочь. Смотрел, впитывая ее всем своим существом. Ведь потом будет только воспоминания. А ее не будет…

Ее не будет? Рубаха, что она постирала вчера – будет. Шуба новая, что для нее приготовил – будет. Платья ее – будут! А ее – не будет! Да как же это?! Волосы Василины, пушистые и светлые, упали и рассыпались почти до пола. Сквознячок нежно покачивал их.

Филипп сидел неподвижно.

Он понимал, что такое смерть. Он много раз видел ее. И сам не боялся. Тяжело ему было пережить потерю жены. Но так, что уж поделаешь – все, как на роду было написано, так и случилось. Недаром покойница все воды боялась. В лесу вон тоже сколько всего. Но никто не убивает просто так. Это может сделать только бешеная собака или волк, которые готовы кусать кого угодно и когда угодно, лишь бы доставить себе удовольствие.

Филипп смотрел на дочь.

Холодно ему было. Что-то исчезло в душе. И эта потеря становилась темным холодным провалом.

А еще было ему беспокойно. Ведь тот, чья пуля оборвала жизнь дочери, еще ходит по земле. Филипп не гадал, кто он. Имя он знал наверняка. Сердце подсказало.

Лесник встал и пошел к углу, где хранилось все его охотничье хозяйство. Половицы поскрипывали под ногами. Взял двухстволку, внимательно осмотрел ее со всех сторон. Переломил, заглянул сначала в один ствол, потом в другой. Достал из патронташа два патрона с самой крупной картечью и, загнав в стволы, закрыл ружье.

Закинув двухстволку за плечо, он направился к двери. На пороге оглянулся. Сначала взглянул на стол, где лежала Василина, потом повернулся к углу, в который забился притихший, съежившийся Нестор. Хотел что-то сказать ему, но не стал. Открыл дверь и вышел из избы…

10.05. Болота

…Мир был заключен в прорезь прицела. Нет больше ничего. Есть только прорезь с черным провалом мушки. Провалом, который в мгновенье может решить судьбу тех, кто сам, не ведая того, попал в него. Стоит только надавить пальцем… И ты уже царь и бог, властитель жизни и смерти всех, кто идет по болотной тропе. И вот одно легкое движение спускового крючка – и вся твоя вселенная, в которой ты властелин, – прах! Властелином твоей вселенной оказывается другой. Всего на сотую долю секунды. Но этого хватает, чтобы_: твое сердце судорожно вздрогнуло и навсегда замерло. Подумай! Пока еще есть у тебя жизнь!..

Кравец усмехнулся. Он давно заметил, в сложные минуты его тянет на лирику! Все много проще. Просто начинается азартная игра в покер. Кравец легонько повел стволом по фигурам идущих по тропе. Семеро. Но трое здесь не в счет. Они уже в проигрыше, хотя пока и не подозревают об этом. У остальных есть козыри. Правда, у каждого свои. Чеслав в любом случае не будет проигравшим. Проиграет он, остальным тоже выигрыша не видеть. Без него быстро за кордон не получить свое. Паныч? Тоже не в счет. Он не играет – подыгрывает отцу. Но реальной опасности не представляет. Этот байстрюк из НКВД – третий. Вот уж игрок! Никто и не думал, насколько крупные козыри в его колоде. Не хватало еще показывать ему проход через границу. Да и там предстоит встреча с Ланге… Такое соседство Кравцу совершенно не нужно. Ага, вот и пан пулковник собственной персоной. Прекрасно…

У него в запасе всего один выстрел. Сразу не определят, откуда стреляли. Болото и звук искажает. А после – догоню!

Кравец покусал тонкий ус. У него не было точного плана действий. Цель была. А достигать он ее будет стремительно и теми путями, которые предоставят ему обстоятельства. Но прежде всего – сопляк! Потом – разговор с Барковским. Он зажмурил на секунду глаза, давая им отдохнуть. Потом снова припал к карабину. Повел стволом. Теперь уже по спинам идущих по тропе. Вот и пиджачок этого лайдака. Вот сюда, прямо в левую лопатку. И кровавой точкой закончится комедия болот. Каждый из них думает, что самые сильные козыри у него. Но все они забыли о «джокере», который может быть и самой младшей и самой старшей картой. А «джокер»-то он, Кравец! Вот теперь его время пришло. Последняя взятка его! А исчезнет этот сопливый энкавэдист, можно пулковнику выложить свои аргументы. Очень неплохие…

Мушка словно приклеилась к спине третьего. Кравец загадал. Когда им останется два шага до гнилой колоды, он выстрелит. НКВД так и не узнает, куда делся их человек. Ушел порисовать ночью в церковь – и все…