Преображение мира. История XIX столетия. Том I. Общества в пространстве и времени

Самый большой поток иностранных путешественников в Европу, естественно, составляли американцы, жители как Латинской, так и Северной Америки. Некоторые из них искали корни своей культуры, а другие – во главе с Марком Твеном – путешествовали по «старому миру» с твердым убеждением, что представляют лучший и более молодой мир. Во второй половине XIX века путешествующим писателям-европейцам не было необходимости выдумывать «чужеземные зеркала» в стиле «Персидских писем» (Lettres persanes, 1721) Шарля Луи Монтескье, в которых они могли бы опознать себя, увидеть свое отражение искаженным до неузнаваемости или, наоборот, до сатирической схожести. Остальной мир уже начал сам выражать свое собственное представление о Европе. В этом процессе участвовала и литература колоний, раньше всех в Британской Индии – колониальной территории с наиболее европейским по характеру образованным слоем населения и с самой оживленной политической и литературной общественной жизнью87. В XIX веке азиатские отклики о Европе еще не объединялись в систематическую «науку о Европе», которую можно было бы сопоставить с европейской ориенталистикой. Одна только Япония обладала соответствующей основой в виде «исследований Голландии» (rangaku), которые велись начиная с XVIII века путем наблюдений за единственными допущенными к торговле в Нагасаки иностранцами – голландцами – и изучения привезенной ими литературы88. Когда же североамериканская география начала заниматься изучением Европы, она руководствовалась набором инструментов европейской науки.

Измерение и картография

Самую большую группу европейских собирателей информации обо всем белом свете в XIX веке все еще составляли участники экспедиций, географы и прочие писатели-землеведы. Тот факт, что их деятельность все больше и больше использовалась в империалистических и колониальных проектах великих держав, неудивителен89. С одной стороны, география была по своему характеру глобальным и все более имперским дискурсом, но с тем же успехом – как в случае с ведущими немецкими географами первой половины века Карлом Риттером и Александром фон Гумбольдтом – она могла использоваться для критики завоевания мира европейцами. В то же время география стала одним из наиболее крупных успехов науки XVIII и XIX веков: точное описание природной и социальной действительности давало Европе решительные преимущества по отношению к другим цивилизациям. Даже если путешественники «в поле» могли руководствоваться иррациональными и безумными идеями, общая совокупность результатов их деятельности означала колоссальный прирост точного знания о мире90. Ни в одной сфере это не было так очевидно, как в картографии91. Измерение и картографическое описание земной и водной поверхности планеты стали одним из самых больших коллективных проектов науки Нового времени, тесно связанным с морским освоением мира европейцами. Этот проект начался с португальских и испанских карт, после 1700 года нашел продолжение в нидерландских планах глобального описания земли и в XVIII веке успешно использовал ставшие еще более точными техники измерения наряду с расширением европейского мореплавания. Возможность более или менее корректно отобразить физический профиль Африки южнее Сахары – долгое время самой «темной» части мира – появилась только с 1880-х годов. Если XVIII век был временем революции в технике измерений и картографии, то XIX век стал эпохой повсеместного применения этих инструментов. Благодаря путешествиям и упорным измерениям была начата тотальная фиксация всего мира. В конце XIX века было создано картографическое изображение всего земного шара, которое оставалось непревзойденным долгое время, вплоть до появления спутниковых карт и компьютерных изображений. Незападные люди принимали участие во многих картографических предприятиях европейцев. Они выступали в качестве источников информации, поставщиков материала, советников и научных партнеров, занимая при этом подчиненные позиции в формальном плане. Но без их знания конкретных местностей полное отображение планеты никогда бы не увенчалось успехом.

Измерения и картографирование со степенью точности, близкой к европейским стандартам, вне западного мира впервые были предприняты в Японии. Возникнув по частной инициативе, они долгое время были распространены только там. Поводом послужило встревожившее японцев появление русских кораблей вблизи японских берегов в 1790-х годах. Но только в эпоху Мэйдзи, после 1868 года, картография в Японии обрела статус национального проекта, масштабно поддерживаемого государством92.