Преодоление

Занимаясь другими самолетами, он все время посматривал за идущей по кругу машиной Хохони: летчик шел на правильном удалении от аэродрома, сделал, где полагается, предпоследний разворот. Только когда самолет летел уже на посадочном курсе, у Сохатого появилось ощущение тревоги, потому что чем ближе подводил Хохоня машину к полосе приземления, тем больше запаздывал с потерей высоты. Лишняя высота вынуждала его увеличивать угол снижения, от этого росла скорость, которая становилась помехой для нормальной посадки. Настала пора вмешаться в действия летчика, и Сохатый включил передатчик:

― Хохоня, посадку запрещаю! Уходи на второй круг. Последний разворот сделай на пятьсот метров дальше, и все будет в порядке.

Старший лейтенант улетел на повторный заход. А к подполковнику спокойствие больше не вернулось. "Случайная ошибка или преднамеренная? Ждать восемь минут…"

…Новый заход: летчик увел самолет дальше, чем нужно, и начал рано терять высоту. Сохатый решил помочь:

― Не снижайся, Хохоня. Пройди семь, десять секунд в горизонтальном полете, а потом планируй!

Летчик совета не послушался. Машина провалилась вниз.

"Наверное, теперь не видны и посадочные знаки. Зацепится за что-нибудь, красавец".

― Хохоня, запрещаю посадку. Уйди на второй круг… Ты знаешь, что такое артиллерийская вилка недолет-перелет. Вот теперь и делай расчетный разворот между первым и вторым разом. Понял? Ответь!

― Понял, командир! Выполняю.

Хохоня летел, а Сохатый корил себя: "Неужели я такой болван, что не мог разобраться в летчике, не сумел отличить нежелание от неумения? Если это так, то дрянной из меня руководитель… Нет, не может быть у меня ошибки. Он же продолжает игру, паршивец: артиллерийскую вилку показал уже на практике. Значит, видел первый перелет и сделал на втором заходе большой недолет… Только бы не переиграл".

― Всем, кто летает по кругу, набрать шестьсот метров, наблюдать друг за другом и ходить молча. Кто идет с полигона, занять девятьсот метров и ждать над аэродромом команды…

― Хохоня, как слышишь?

― Хорошо слышу!

― Выполняй мои команды. Делай третий разворот.

― Выполнил.

― Вижу. Снижение два метра в секунду. Выполняй четвертый разворот. Установи заданную скорость и правильные обороты мотора. После разворота выпусти закрылки.

― Сделал.

― Наблюдаю тебя. Идешь правильно. Обороты чуть меньше. ― Сохатый шепотом выругался. ― Я тебе сказал: меньше обороты! Чего молчишь? Ответь! Заело, что ли?!

Летчик не ответил. Самолет опять не успевал с потерей высоты. Надо было угонять пилота на новую попытку.

― Хохоня, на повторный круг. Выполняй, тебе говорят!

"Ил" прогудел над головой Сохатого, и ему послышалась в реве мотора насмешка. Он, казалось, явственно слышал, как Хохоня кричал ему из кабины: "Маленько еще полетаю! Бензин-то есть! Посмотрим, у кого нервы крепче!"

"Вот, Ваня, твоя психология: ты с добром, а он тебе фигу. Глотай, молодой командир, только не подавись. В войну такого никогда не было и быть не могло. А вот теперь… Знакомься с новым видом увольнения из армии. А начнешь ругать, тут же скажет: "Моей вины тут нет. Я же просил у вас еще провозной, а вы мне отказали. Старался, да не получилось".

― Хохоня, как слышишь?

― Хорошо слышу, командир!

― Делай все, как в последнем полете, только чуть меньше обороты после четвертого разворота.

― Понял, выполняю!

"В голосе и волнения, ни боязни, ни радости, ― решил Сохатый. Значит, играет, нахал, в дурачка. Если угадал, то сам сядет. Жить-то хочет. Подскажу только в крайнем случае".

Сохатый закурил, чтобы как-то отвлечься и успокоиться, но услышал за спиной шум автомобиля. Обернулся на звук. Подъезжала полуторка: рядом с шофером подполковник Зенин, в кузове, навалившись на кабину грудью, капитан Тулков. Шофер затормозил, и оба офицера быстренько оказались рядом.

Глядя на них, Сохатый глубоко вдохнул в себя горячую дымную струю и закашлялся: пересохшее горло ободрало, точно наждаком. Со злостью швырнул под ноги папиросу, наступил на нее каблуком.

― Чего приехали? Помогать или сочувствовать? Тулков стушевался и промолчал. Зенин же на грубость не прореагировал.

― Помогать ― только мешать. Волнуемся, вот и приехали. Репродуктор на стоянке не нас одних всполошил. Радиообмен-то слышно. Летчики и механики стоят, как гусаки на страже, шеи повытянули, только что не шипят.

― Ладно уж, не волнуйтесь. Сядет он. Надоест разыгрывать идиота ― и приземлится. Прав капитан Тулков оказался: не хочет этот парень ни с нами, ни с военной авиацией знаться. Навострил лыжи на гражданку, добивается, чтобы уволили. Но не по его личному желанию, а по сокращению штатов. Так ему сподручней новую жизнь начинать.

…Хохоня вновь планировал на посадку. И опять шел выше положенного. Сохатый прикинул, где может приземлиться самолет при такой ошибке. Получался метров на пятьсот перелет. Посмотрел на дальний край аэродрома: "Должно хватить места для пробега".

― Садитесь, Хохоня.

Тулков заволновался, дернулся к Сохатому, открыл рот, собираясь что-то сказать, но подполковник жестом руки остановил его.

― Не надо. Пусть приземляется. Места хватит.