Преодоление

Чертыхаясь и поднатужившись, Иван дотягивается до реостатов ламп кабинного освещения и поворачивает их на полный накал, думая, что дополнительный свет поможет ему избавиться от мучительно-волнующей иллюзии...

Сделал. В кабине - голубой день. И все же от ощущений избавиться не удается: самолет по-прежнему "стоит" на хвосте и летит животом вперед. Ложное ощущение настолько захватывает Сохатого, что стрелки приборов начинают дрожать перед глазами и, расплываясь, теряют свои привычно резкие очертания.

"Вот напасть!" Он смотрит на часы и отмечает, что иллюзия длится чуть больше пяти минут, а ему кажется, что борется он с ней целую вечность.

Иван смотрит на левый борт кабины, потом на правый, под приборную доску, дышит как можно глубже, чтобы погасить раздражитель вестибулярного аппарата... Напрасно. Эффекта никакого.

Тогда он по показаниям приборов устанавливает машину строго в горизонтальный и прямолинейный ,полет, добавляет обороты двигателям... Теперь у него появляется новое ощущение: чудится, что машина начинает опрокидываться на спину. На приборах все хорошо, а самолет уже заваливается на крыло.

Сохатый снимает ноги с педалей, отпускает штурвал и кричит:

- Штурман! Рассказывай анекдот, ругайся, пой, кричи. Делай, что хочешь, но помоги избавиться от наваждения. Ничего не могу с собой поделать. Кажется, что мы стоим на хвосте, заваливаемся на правое крыло и начали опрокидываться на спину!

- Брось, командир, ерунду рассказывать. Никуда мы не опрокидываемся. Я в локаторе море вижу, и крена никакого нет.

- Глаза мои тоже видят, а тело не верит, и голова не слушается.

- С нами, штурманами и стрелками, командир, такие фокусы частенько бывают. Но мы же молчим и даже своим командирам об этом не говорим, чтобы зря не беспокоить.

- Тебе остается в таком положении только терпеть. А вот если бы ты баранку крутил?

Сохатый разговаривает, а сам в это время убирает лампой подсвета правый крен: уменьшает освещение левой стороны приборной доски, отчего кабина у него на глазах как бы перекашивается и правый борт поднимается вверх. "Выпрямляется" и его спина. Теперь ему кажется, что он сидит прямо.

После того как самолет "выравнялся", Иван заставляет себя выполнить разворот вначале вправо, потом влево, переводит машину в набор высоты, затем начинает снижаться... Разведчик слушается его команд, приборы оживленно разговаривают с ним, показывая свою объективность. И хотя болтанка донимает экипаж, по-прежнему, несуществующие крены и вздыбливания больше не возвращаются, и Сохатый чувствует, как постепенно успокаивается его сердце, размеренным и неторопливым становится дыхание, расслабляются мышцы и обсыхает спина. Пальцы не сжимают больше штурвал до сырости в перчатках.

Высота три тысячи метров... Болтанка осталась выше, но Ивану Анисимовичу не хочется сегодня повторно испытывать судьбу, да и топлива для полета на малой высоте нужно больше - на это они со штурманом не рассчитывали.

Окончательно решив идти домой, Сохатый облегчен: но вздыхает, думая уже о том, как оформлять донесение.

Машина вновь на автопилоте...

Сохатому представляется возможность передохнуть, перебрать обрывки мыслей и впечатлений от только что закончившейся баталии с самим собой. Прежде всего попытаться найти причину ложных самочувствий.

Иван Анисимович восстанавливает в памяти свои действия перед возникновением иллюзии и вспоминает, что как раз перед этим осматривал крылья и двигатели - нет ли обледенения на них - и какое-то время не смотрел на приборы...

"Может, тут и причина?.. Это всего-навсего предположение. Случись непоправимое, никто не узнал бы, почему самолет ни с того ни с сего вдруг оказался в воде".

Иллюзии... Они не так часты и не так уж редки. И чем маневренней самолет, чем больше перегрузки испытывает пилот, тем вероятней встреча с "ложным" восприятием слепого полета, особенно если летчик один в кабине.

Поединки с иллюзиями чаще всего заканчиваются победой человека. Но... всякое бывает!

В памяти Сохатого всплывает уникальный в своей неповторимости случай, когда летчик, по его докладу, половину полета, как ему казалось, находился "вниз головой". Воевал сам с собой из последних сил, летел до момента прихода на аэродром, а потом доложил на землю, что побежден, и выпрыгнул.

"Хорошо, когда один. Выпрыгнул, и все, а если людей в самолете много, а парашютов нет? Сомнение в показаниях приборов - конец. Но и тут нельзя быть очень доверчивым, надо работать по правилу: не верь одному прибору верь только группе приборов. Их коллектив не подведет".