Преодоление

- Штурман, начали разворот! Все внимание - высоте. На планировании, начиная с четырех километров, дальность до полосы давать через каждые тысячу метров, только без лишних слов...

- Есть! Буду говорить одни цифры в последовательности: дальность, скорость, высота.

Секундная стрелка отпрыгала по циферблату беззаботным кузнечиком восемь кругов. Осталось - две минуты.

- "Ракета", сто второй на прямой. К посадке готов! Радиооборудование аэродрома и мои приборы работают нормально. Дальность - двенадцать километров.

- Понял. Прожектор включен. Погода без изменений.

- Принял!.. Экипажу подтянуть привязные ремни. Поставить их на стопор! - А про себя подумал: "В трех семьях семеро ребятишек..."

По приборам Сохатый видел, что идет левее оси посадочного курса метров на сорок, но специально не доворачивал машину. Рассчитывал, что самолет поднесет ветерком к оси посадочной полосы, стрелка курса тогда сама подойдет к нулевой отметке.

"Важно удержать взятое направление, не уплыть с одной стороны полосы на другую. По ветру неточность в заходе исправить всегда намного проще, нежели наоборот".

Самолет вторично опускается в туман...

- Командир! Два, двести пятьдесят, сто!

- Слышу, левее тридцать! "Еще двадцать пять Секунд. Из них решающие десять..."

Сохатый прижимает бомбардировщик штурвалом вниз, чтобы побыстрее пройти уровень высоты в пятьдесят метров. После них, если самолет окажется выше глиссады, - снижение может увеличить только безумец. Качнул самолет вправо, увеличил курс на один градус с надеждой: "Если выдержу идеально поправку, то с гарантией выйду на посадочную полосу".

- Километр, двести пятьдесят, пятьдесят! Уменьшай скорость!

- Левее двадцать. Нельзя... С малой скорости не уйдем на второй круг.

Самолет летит в ореоле рубинового тумана.

Иван чувствует, как мышцы спины начинают каменеть от напряжения, но расслабиться не удается. Хорошо, что руки в рабочем состоянии: слушаются и чувствуют рычаги управления самолетом.

Все внимание: курс, крен, высота!..

Накрениться на крыло - значит, уйти с курса.

Глаза, мозг, руки, ноги - спаялись в одно целое.

Курс, крен, высота!

Рассматривать каждый прибор нет времени - взгляд Сохатого охватывает их все сразу, а мозг тут же осмысливает показания: годы работы, вложенные в доли секунды.

Курс, крен, высота!

Даже не высота, а потеря ее в секунду.

Курс, снижение, крен...

- Командир, высота тридцать, дальность пятьсот.

- Курс, глиссада по нулям!

Левой рукой Сохатый осторожно берется за сектора управления двигателями. Бросает взгляд на радиовысотомер. Стрелка его подрагивает между вторым и третьим делениями - каждое по десять метров.

Только бы не лопнули нервы. От напряжения больно челюсти.

- Командир, полоса! - Голос штурмана громкий, торжественный.

Космы туманного пламени оторвались от фонаря и метнулись вверх. В кабине потемнело.

Иван поднимает глаза от приборов к лобовому стеклу... Накрытые низкой розовой крышей тумана два ряда желто-белых огней несутся прямо на него.

Он убирает обороты двигателей... Сажает самолет. Стелющийся по земле луч посадочного прожектора освещает им дорогу в жизнь.

* * *

Самолет на стоянке. Двигатели выключены. Сохатому не хочется открывать фонарь, выходить из кабины. Он не слышит в себе желаний. Только одна усталость.

В тишине неторопливо плывут мысли.

"То, что ты сейчас сделал, - смертельно опасная дерзость... Нет, это не безрассудство, а риск на грани возможного!

Он рассчитан и обоснован. У меня в резерве было около пяти секунд... В скором времени, когда заходить на посадку будут не вручную, а в автоматическом режиме, - такая посадка, наверное, станет обычным явлением.

...Надо будет попросить Лапшина и Золочевского не говорить женам об этой посадке. Зачем их заставлять волноваться задним числом? Наше молчание нельзя сравнивать с обманом. В молчании - наша любовь...

А риск - служба!"

Цель - атака

Передав истребитель инженерам и техникам для подготовки к новому вылету, Сохатый мог отдыхать.

Но разве до отдыха, если весь ты еще во власти только что законченного полета, а вскоре вновь предстоит подняться в небо?

...Сохатый вместе с другими летчиками сидит в предстартовом домике, в маленькой столовой. С добрым интересом посматривает на пилотов, слушает их негромкие разговоры: о подробностях полета и о погоде, об успехах и промахах. Словно летчики не ужинают, а продолжают все вместе лететь...

Такое чаепитие подвижно-текуче. Оно подчиняется общему ритму аэродромной жизни. Команды руководителя полетами, раздающиеся из репродуктора селекторной связи, поднимают из-за стола иногда по одному, а чаще сразу по нескольку человек, и летчики, сразу посерьезнев, уходят в пасмурную ночь, а им на смену появляются другие, разгоряченные, только что вернувшиеся из неба.

В лейтенантах и капитанах, сидящих за соседними столиками, Иван Анисимович видит не только подчиненных, но и самого себя, свою молодость. Кое-кто из этих парней уже успел по-настоящему вжиться в небо, держится в нем уверенно, а некоторые только подошли к его ночному краю и нуждаются в помощи более опытных пилотов.