Преодоление

Курс… Он вспомнил недавний отказ компаса. И это воспоминание вызвало у Ивана ироническую улыбку: так неопытен был он вчера, в первые секунды даже растерялся. Сегодняшний, он смотрел на себя вчерашнего чуть-чуть свысока, может быть, даже с заоблачной высоты теперешнего полета. И все же был доволен, что не растерялся, сумел взять нужное направление и выкрутился из безвыходного, казалось бы, положения.

"Конечно, погода была получше. Без теперешней нервотрепки. Но все же поекало сердечко, поерзал, прежде чем уразумел, что к чему… Интересно устроен человек. Все было тебе ясно, пока работал компас. Не стало надежности в малюсеньком кружке с цифирками - в голове сомнения и вопросы, а в душе растерянность. Никогда не знаешь, какие знания понадобятся через минуту. Сущая безделица, до какого-то времени ничего не значащие факты вдруг становятся отправной точкой для принятия важнейшего решения.

Как тогда ты обрадовался, найдя деревню с целой церковью. А в церквах испокон веку алтарь строго на восток, а вход с западной стороны".

Крещеный, а теперь неверующий, прежде, в детские годы, читавший вслед за прадедом молитвы перед едой, а ныне комсомолец, большевик по убеждению, он невольно вспомнил, что говорила прабабка. Это ее присказки и поучения на печи или в душной зимней тишине полатей напомнили церковную геометрию… Иван посмотрел на летящую рядом тень самолета: солнечное кольцо по-прежнему окружало его. Мысли опять вернулись к прабабушке Марфе: "Она не видела автомобиля, трактора, паровоза и электричества. А я - пилот, летчик. В ее понятии - чистый антихрист. Летаю, ако дьявол над миром… Добрая душа, как она ругала войны е туретчиной, японом, германцем и братоубийство гражданской. И вот твой правнук, бабуля, бьется с врагом своего народа. И не будет у этой войны середины: не они нас, а мы их!"

Курс. Время. Скорость. Время и скорость - расстояние.

Передышка у Ивана кончилась. Облака сомкнулись. На стеклах и крыльях снова появился опасный блестящий налет - лед!

Через некоторое время начало потряхивать мотор - лед появился и на винте. Чтобы избавиться от новой напасти, Сохатый погонял винт на разных оборотах. Лед слетел, и тряска пропала. Иван посчитал остающиеся расчетные километры, перевел их в минуты полета и сказал себе: "Если подсчеты верны, то пора вниз". Еще раз посмотрел на каргу, чтобы запечатлеть в памяти вероятные линейные ориентиры на земле, и начал снижаться. Пошел на снижение с таким чувством, будто нырнул с вышки в воду, не зная не только дна, но и самого расстояния до воды. Будто бросился вниз с завязанными глазами.

Высота уменьшалась со скоростью десяти метров в секунду. Десять секунд - сто .метров, тысяча пятьсот метров - сто пятьдесят секунд. Чем ниже опускался "Ил", тем сумрачнее становилось в кабине и толще нарастал лед на крыльях. Срезы пушечных и пулеметных стволов "зачехлились" стеклянными колпачками. Стрелять из них уже нельзя.

Тысяча метров… Пятьсот метров до земли… Иван уменьшил снижение до пяти метров в секунду… Триста метров. Последние триста метров. Думая, как выйти из облаков и что делать, если они до земли, добавил мотору обороты и еще убавил снижение.

"Ил" снижался теперь по два метра. "Два метра вертикали и восемьдесят по горизонту - это одна секунда моей жизни. Сколько еще их осталось?" Его, Ивана, конкретная жизнь, судьбой дарованная, укладывалась сейчас в цену ошибки при выходе из облаков.

"Не может быть, чтобы облака были до земли… А если до земли? Тогда как?… Дольше пяти, может быть, семи минут этим курсом лететь нельзя: заберешься на Ржевско-Вяземский плацдарм немцев. Как же быть?… Делаю так: если на пятидесяти метрах не выйду под облака, разворачиваюсь на север, набираю пятьсот метров высоты и прыгаю. Другого выхода нет".

…Двести метров. Облака. Вот уже стрелка на высотомере подходит к стометровой отметке. Облака. В кабине еще больше потемнело.

- Давай, пилот, ниже еще на пятьдесят!!

Иван с удивлением замечает, как его ноги с силой упираются в педали, придавливая тело к спинке сиденья. Одна рука на ручке управления самолетом в тревожной готовности в любое мгновение перевести самолет в набор высоты. Вторая держит сектор газа мотора, чтобы немедленно, как только он об этом подумает, дать полные обороты для ухода вверх. Глаза шмыгают взад и вперед по одному и тому же маршруту: высотомер, авиагоризонт, форточка фонаря; высотомер, авигоризонт, форточка фонаря… Ищут землю. И чем ниже, тем быстрее и нетерпеливее.

- Ну где ты там? Покажись!… Покажись!

Высотомер, авиагоризонт. Взгляд в форточку - под самолетом лес!

- Ура!!! Молодец, "Илюха"! Вынырнул! - Иван кричит радостно. - Ну, а теперь поживем. Шестьдесят метров - это же океанская глубина, все равно что у моряков - семь футов под килем.

Разворот на север. Теперь нужно найти новую опору - железную дорогу. Он знает, уверен - она должна быть севернее. Все сомнения в сторону, только на север. Если первой дороги не будет, найдется вторая, которая идет от Великих Лук на Бологое. Вторая дорога - стратегический резерв восстановления ориентировки.