Преодоление: Роман и повесть

Карцев повернулся к Валюхе, осторожно, словно стесняясь, взял ее руку в свои ладони, встряхнул дважды. Валюха суетливо и как‑то беспокойно отняла вздрогнувшую руку, немигающие безрадостные глаза ее затуманились такой глубокой тоской, что Карцев сжался, пораженный и взволнованный. Знойный запах белой сирени, острое ощущение близости… «Ох, Валюха, что ж ты… — подумал растерянно и тут же, озлясь на себя: — Да ну ее к черту вместе с «Белой сиренью»! Не к ней пришел — к Саше». Воскликнул беззвучно и почему‑то пожалел самого себя. Взглянул в окошко и прижмурил глаза, до того там было солнечно, до того прекрасно!

Все это тянулось какие‑то секунды. Саша, не обращая ни на кого внимания, поднялась с койки, схватила зацветающие веточки, прижала осторожно к горящей щеке.

— Откуда они? — спросила она, блаженно щурясь, вдыхая едва уловимый, милый ее сердцу аромат.

— Ранние мичуринские. Чего здесь удивительного? — сказал Карцев с нарочитым безразличием.

Усмешка скользнула по губам Валюхи:

— Как чего удивительного? Кругом такие кавалеры — лопуха среди лета не поднесут, не то что… А тут такое внимание!

— Это из Ташкента? — спросила Саша, взглянув коротко и пристально на Карцева. В уголках ее губ что‑то вздрагивало. На лице Карцева мелькнула легкая досада, он понял: Саша восприняла цветы, как намек на то, о чем знают только они двое. Так отчего ж досада? Молвил с иронией:

— Из Ташкента не цветы, а вишни уже таскают.

— Скоро и у нас зацветут. Свои. Ах, как красиво будет! Уверяю вас, — пообещала Саша, и опять только они двое знали, что кроется под этими восторженными словами.

Она поставила свою драгоценность на узкий подоконник, и цветки, пронизанные лучами раннего солнца, нежно зарозовели.

— Ну, цветочница… Теперь спать с ними будет… — сказала Валюха ворчливо. Саша не ответила, только улыбнулась загадочно.

Карцев кивнул всем, вышел.

Далекий сизый горизонт морщился волнами в знойном мареве, будто бесконечные мехи гармонии. Было непривычно тихо. В тусклом небе неумолчно залива–лясь жаворонки, то пикируя до самой земли, то ракетой взмывая ввысь.

Возле будки Карцева ожидал ранний гость — председатель Кирюшкинского колхоза Максим Терентьевич Киян, отец той самой восемнадцатилетней Раи, что снабжала тайком Шалонова отменными помидорами. Последние дни председатель что‑то слишком уж зачастил на буровую.

— Вынюхивает чего‑то себе на поживу, — шепнул как‑то бдительный Маркел, но Карцев пропустил его слова мимо ушей. — Точно говорю. Не зря он здесь кантуется, — уточнил Маркел. — Тут дело нечисто… Шалонов ухлестывает за Кияновой дочкой, а Киян пасется на бурилке. Как это понимать?

Карцев пообещал разобраться, но потом в хлопотах позабыл. Киян несколько дней не появлялся, а затем приехал на грузовике с прицепом и предъявил оформленные документы на получение полутора километров списанных труб.

— Как это вы умудрились обработать нашего директора? — удивился Карцев.

— Что директор! Директоров у нас много… Не впервой. Вот Дубняцкий ваш Искра — это таки жмот из жмотов! Вцепился в негодные трубы, как репей в собачий хвост! Для него главнее план сдачи металлолома выполнить, чем помочь бедствующему колхозу. А еще воевал, без руки остался! Моряк называется… — пожаловался председатель «бедствующего» колхоза.

Откуда Киян получил столь исчерпывающие сведения о наличии на буровой «вторичного сырья», можно было догадаться по той энергии и расторопности, с какими шалоновокая вахта нагружала колхозные машины трубами.

— Вы что же, водопровод в избы тянуть хотите? — поинтересовался Карцев.

— Ну да! Водопровод! Этак бабы вконец зажиреют и мух гонять не станут. У колодца самое место им душу отводить, а проведешь трубы под кровать, будут от нечего делать на мужиков своих кидаться. Со свету сживут, — отшутился Киян и пояснил: — Сад у нас порядочный, но на пригорке, на семи ветрах, полива требует. Теперь вот разжился у вас трубами — буду спать спокойно.

Киян увез свою добычу на днях, а сегодня опять заявился, не иначе как решил еще чем‑нибудь поживиться за чужой счет. Лиха беда начало!

Увидав приближающегося мастера, председатель двинулся навстречу. Сказал, поздоровавшись:

— Заскочил на минутку, Виктор Сергеич, пригласить вас на рыбалку девятого мая. У нас в колхозе несколько фронтовиков бывших, так мы каждый год вместе отмечаем День Победы по–фронтовому. Решили вас пригласить в нашу кают–компанию…

Карцев посмотрел на него несколько озадаченный, сказал, замявшись:

— За приглашение спасибо, только я, к сожалению, не ветеран.

— Ну, к сожалению или не к сожалению — это еще вопрос… Ветеранов мы пригласили само собой. Кожаков, Бек, Искра–Дубняцкий, хотя и жмот он, каких свет не видал. И от молодежи вашей будет представитель — Ваня Шалонов. Все вы нам крепко помогли.