Преодоление земного притяжения

— Ее вере Вы этими высказываниями не повредите, она в своем сердце все ответы на эти вопросы знает, только разумом, может быть, высказать не умеет. А вот для Вас, по всей видимости, эти вопросы имеют значение, раз в минуту душевного волнения их высказали. По этому поводу вспомнить можно случай, произошедший с архиепископом Лукой (Войно-Ясенецким). Он был не только церковный иерарх, но и знаменитый ученый-хирург. Во время Великой Отечественной войны, назначенный главным консультантом военных госпиталей, он не раз, делая операции, самых безнадежных спасал от смерти. Как-то владыка Лука ехал в поезде в одном купе с военными летчиками, возвращавшимися на фронт после ранения. Увидели они церковнослужителя и спрашивают: «Вы что, в Бога верите?» — «Верю», — говорит Владыка. — «А мы не верим, — смеются летчики, — так как все небо облетали, Бога так и не видели». Достает тогда архиепископ Лука удостоверение профессора медицины и говорит: «Я тоже не одну операцию сделал на мозгу человека: вскрываю черепную коробку, вижу под ней мозговой жир, а ума там не вижу. Значит ли это, что ума у человека нет?»

— Какой находчивый Владыка, — восхитился Михаил Романович.

— А насчет того, что невинные гибнут, это действительно непонятно, если нет веры в бессмертие, а если есть христианская вера, то все понятно. Страдания невинных обретают высший смысл прощения и искупления. В плане вечности Господь каждую слезинку ребенка утрет. Всем Бог воздаст, если не в этой жизни, так в будущей, по заслугам каждого.

После исповеди и причащения отец Александр пособоровал Михаила Романовича. После соборования тот признался:

— Веришь ли, батюшка, на войне смерти не боялся, в лобовую атаку на фашиста шел, а теперь боюсь умирать, что там ждет — пустота, холодный мрак? Приблизилась эта черта ко мне, а перешагнуть ее страшно, назад еще никто не возвращался.

— Страх перед смертью у нас от маловерия, — сказал отец Александр и, распрощавшись, ушел. После его ухода Михаил Романович сказал жене:

— Хороший батюшка, наш человек, все понимает.

Ободренная этим высказыванием, Анастасия Матвеевна робко сказала:

— Мишенька, нам бы с тобой повенчаться, как на поправку пойдешь, а то, говорят, невенчанные на том свете не увидятся.

— Ну вот, опять за старое, да куда нам венчаться, это для молодых, засмеют ведь в церкви. Сорок лет прожили невенчанные, а теперь, здрасте, вот мы какие.

— Ради меня, Мишенька, если любишь. Пожалуйста.

— Любишь-не любишь, — проворчал Михаил Романович. — Еще выздороветь надо. Иди, я устал, подремлю малость. Коли выздоровлю, там видно будет, поговорим.

— Правда? — обрадовалась Анастасия Матвеевна. — Обязательно выздоровеешь, быть другого не может, — и, чмокнув мужа в щеку, заботливо прикрыла его одеялом.

Произошло действительно чудо, в чем нисколько не сомневалась Анастасия Матвеевна. На следующий день Михаил пошел на поправку. Когда пришел участковый врач, то застал Михаила Романовича пьющим на кухне чай и читающим газету. Померив давление и послушав сердце, подивился:

— Крепкий вы народ, фронтовики.

Когда Анастасия Матвеевна напомнила мужу о венчании, он отмахнулся:

— Погоди, потом решим. Куда торопиться?

— Когда же потом? Скоро Великий пост, тогда венчаться аж до Красной горки нельзя.

— Сказал потом, значит, потом, — с ноткой раздражения в голосе ответил он.

Анастасия Матвеевна пробовала еще несколько раз заводить разговор о венчании, но, почувствовав, что нарывается на скандал, сразу умолкала. Так и наступило Прощеное воскресенье и начался Великий пост. Анастасия Матвеевна старалась не пропускать ни одной службы, в первую неделю ходила вообще каждый день. Потом стала недомогать, снова, как раньше, появились сильные боли в правом боку. А к концу поста вовсе разболелась и слегла. Сын Игорь свозил ее в поликлинику, оттуда направили на обследование в онкологию. Когда они вернулись, Игорь отвел отца в сторону:

— Папа, у мамы рак печени, уже последняя стадия, врачи сказали: осталось немного.

— Что значит — немного? Точно проверили, может, ошибаются? Чем-то можно помочь? Операцию сделать, в конце концов, — растерянно произнес Михаил Романович.

Сын отрицательно покачал головой.

— Надо готовиться к худшему, папа. Не знаю, маме говорить или нет?

— Что ты, сынок, не надо раньше времени расстраивать, я сам с ней поговорю.

Он сел к кухонному столу, обхватил свою седую голову руками и сидел так минут пять, потом решительно встал.

— Пойду к ней.

Подойдя, сел на краешек кровати, взял нежно за руку.

— Что же ты расхворалась, моя верная подруга? Давай поправляйся скорей, Пасха приближается, куличи будем печь, яички красить.

— Что сказали врачи, Миша? — прямо посмотрев ему в глаза, спросила она.

Михаил Романович суетливо завертел головой.

— Ну что-что сказали, надо лечиться — и поправишься. Вон сколько лекарств тебе понавыписывали.