Препятствие для Богини

— Я не знаю, — ответил Джеймс. — Спросишь, когда станешь королевой. А теперь пошли. У нас нет времени.

Я не могла оторвать глаз от мужчины, пока Джеймс и Ава силой тянули меня прочь от озера. Даже после того, как Подземный мир превратился в холмистую местность, посреди которой стоял желтый домик, я до сих пор слышала его крики.

По крайней мере Джеймс подтвердил мои подозрения. Мое тело приспосабливалось, но оно все еще помнило, каково это — быть смертным. Стекло не заденет мою кожу, и падение с верхушки Эмпайр-стейт-билдинг ничем плохим не кончится, но я могла чувствовать пламя огня.

— Когда я полностью перестану чувствовать боль? — спросила я дрожащим голосом.

— У каждого по-разному, — ответил Джеймс. — Возможно через несколько месяцев, возможно, лет. Всё в твоей голове. С телом это не связано.

— Но я перестану ее чувствовать?

— Конечно.

— А что насчет приятных ощущений?

Ава взяла меня за руку. — Кейт, если бы мы не чувствовали удовольствия, то не делали бы многих вещей.

Мне удалось слегка улыбнуться. — Верно.

Шли мы молча, а один пейзаж сменялся другим. Некоторые были такими же красивыми и буйными, как тот сад, а другие наполняла боль и мука. Через эти я проходила, не глядя по сторонам, и пытаясь игнорировать звучавшие крики. Они постепенно смешались, создав хор из боли, и я всё больше стала сомневаться в том, что совет и Генри были правы. Я никогда не смогу выполнять свою работу. Не смогу приговаривать людей к подобной вечности, какими бы ни были их преступления при жизни.

По мере нашего путешествия, время потеряло всякий привычный смысл. Убедившись, что Ава не даст мне сбежать в попытках помочь очередной душе, Джеймс уверенно прокладывал путь в нужном нам направлении. Я уже сбилась со счету количества миров, через которые мы прошли… десятки? Тысячи? Я уже и не помнила всех. Ступни горели, а кость больной ноги с каждым новым шагом будто ломалась, и спустя какое-то время Джеймс остановился посреди леса и сбросил свой рюкзак на землю. — Похоже, пора отдохнуть.

Он стал собирать ветки для костра, а я уселась на упавшее дерево и опустила голову на руки. Ава села рядом и потерла мне спину.

— Я не могу, — прошептала я. — Не знаю, с чего все взяли, что я способна на это, но я не могу.

— Не можешь что? — ласково спросила Ава.

— Не могу принимать такие решения. Я не… не могу посылать кого-то на такую вечность. Мне плевать, что они сделали. Никто такого не заслуживает.

Мое тщеславие задалось вопросом: неужели сдаться Каллиопе — это самый легкий вариант? Ведь в таком случае мне не придется править Подземным миром. Забвение было ценой, которую я могла заплатить, если в итоге мне не придется отвечать за миллиарды чужих жизней.

— Ты слышала, что сказал Джеймс, — ответила Ава. — Такое случается только если они верят, что заслуживают этого.

— А если на самом деле нет? Что если они верят словам других людей?

Она хотела было что-то сказать, но взяла паузу. — Я не знаю, — наконец ответила Ава. — Кажется, что в таком случае требуется твое вмешательство.

Я горько покачала головой. — Никто не заслуживает такой загробной жизни. Почему нельзя сделать так, чтобы все провели ее счастливо, вместо того, чтобы страдать?

— Не знаю, — мягко сказала Ава. — Прости, но это не мое дело. И Джеймса это тоже не касается. Это работа Генри. И возможно Персефоны. Она смогла бы ответить на этот вопрос.

— Великолепно, — фыркнула я. — Только два человека могут мне ответить, но один из них в заложниках, а вторая сбежала подальше. Я уверена, что как только Персефона меня встретит, то сразу же побежит рассказывать о тысячах лет своей жизни. Неудивительно, что она отказалась от бессмертия и убежала.

— Не говори так, — послышался позади нас голос Джеймса, и я подскочила. Он был ближе, чем я думала. — Персефона прошла через ад. Она заслуживает счастья.

И снова это слово. Мне было плевать на то, чего заслуживала Персефона. Я судила по ее поступкам. — Именно поэтому наша вылазка может оказаться бессмысленной. Что если она откажется помогать?

— Персефона лучше, чем ты о ней думаешь, — ответил Джеймс. — Генри забил тебе голову историями, где он якобы жертва, но они оба пострадали. Он жил с любимой женой, которая не отвечала ему взаимностью, а она — с нелюбимым мужем и работой, от которой стала несчастной. Не стоит ее за это ненавидеть.

Я стала нервно ерзать. Я видела Джеймса таким только в той комнате Эдема, где он отстаивал перед Генри мое право покинуть поместье. Вновь увидев его гнев и осуждение, мне захотелось спрятаться под бревном.

— Я не ненавижу ее, — тихо сказала я. — Мне горько лишь от того, что я никогда не стану для Генри той, кем была она. Я ненавижу то, что она могла выполнять свою чертову работу, ни разу не захотев помочь другому, и что Генри никогда и слова не сказал против нее.