Препятствие для Богини

— Разве? — Персефона уселась на скамью и жестом предложила присоединиться к ней. Я села как можно дальше. — Я прекрасно знаю, что он чувствует ко мне. Это ни для кого не секрет, и как бы сильно я ни отталкивала Генри, это лишь подогревает его чувства. Это одна из причин, почему я решила стать смертной, — добавила она. — Я поняла, что дальше будет только хуже. Ему и так сильно от меня досталось.

Трогательная история, но я в нее не поверила. Персефона самая настоящая эгоистка. Возможно с исключениями, но я увидела достаточно, чтобы увериться в своем первом впечатлении.

— Ты все правильно сделала, — сказала Персефона, подтверждая мои мысли. — Я понимаю, почему Генри решил отступить, но он сделал это по неправильным причинам.

— То есть спасти меня это недостаточно хорошая причина?

— Да, именно так, — кивнула Персефона, и я скривилась. Все равно смысла спорить с ней не было. Персефона права. — Нравится тебе или нет, но ты всего лишь один человек. Кронос разорвет мир на части, если сбежит с острова.

— Думаешь я не знаю? — огрызнулась я. — Если моей жизни хватит, чтобы спасти мир, то я готова отдать ее, однако не могу, ведь Каллиопа хочет, чтобы умерла не только я. Так что хватит тыкать меня носом.

Персефона вздохнула. — Прости. Похоже, верных слов мне не подобрать?

Наши разногласия закончатся в ту минуту, когда она перестанет относиться ко мне как к человеку, который ничего не понимает. Я мало что знала, это верно, но Персефоне не стоило вести себя так отвратительно.

— В общем, — произнесла Персефона после нескольких минут тишины. — Я лишь хотела объясниться… почему поцеловала его. Еще раз прости.

Я уставилась на свои руки. Лучше отбить себе все пальцы, чем еще раз пережить подобный разговор. — Я не злюсь, что ты поцеловала его. Я злюсь, что Генри хотел этого.

— Ты же понимала, что так случится. Хотя, знаешь, что? Ему не понравилось.

Я с опаской посмотрела на Персефону. — В каком смысле?

— Так ты не слышала остальной части! — немного самодовольно произнесла Персефона. — Я так и думала. Ты бы не вышла из себя, если бы услышала, что он сказал после.

Я нахмурилась. Мне было крайне тяжело говорить с ней вежливо, когда она так себя вела. — Просто расскажи, и все.

Персефона закатила глаза. — Однажды ты доведешь себя до беды. Я спросила Генри так ли понравился ему поцелуй, как он думал, и он сказал, что нет. Ему пришлось немного поразмыслить, но потом до него дошло, что наши отношения никогда не были искренними.

Я промолчала. Даже если я ошибалась в своих суждениях, это не изменит того, как Генри относился ко мне последние месяцы. Не изменит того факта, что он хотел поцеловать именно Персефону.

Персефона потянула за белокурый локон, и когда отпустила его, он снова превратился в идеальную спираль. Вероятно, у этой девушки никогда не было такого дня, когда прическа просто никудышная. — Наши отношения были моей ошибкой, я была слишком молода и боялась. Я была не готова к замужеству, и понимала это еще до дня свадьбы. Правильнее было бы отложить ее на сто лет, и сначала узнать друг друга получше. Но даже если бы и так, никто не мог сказать, что получится. Мы не стали ждать, и оба поплатились за это.

— Генри поплатился больше, — пробормотала я.

— Это так, — согласилась Персефона. — Я винила себя до самой смерти. Надеялась, что он найдет кого-то другого. Кого-то вроде тебя, — Персефона слегла толкнула меня в плечо. Я отпрянула, и она опустила руку себе на колени. — То, что у нас ничего не вышло, не значит, что я его не люблю. Не так, как он хочет, но мне все равно важно то, что происходит у него в жизни. Я рада, что он нашел тебя. Я рада, что мама решила принести на свет дочь, которой она наконец может гордиться.

В ту минуту моя неприязнь к Персефоне слегка улетучилась, и я неуверенно повернулась к девушке. Несмотря на то, как трудно мне было жить под давлением надежд моей матери, я никогда не задумывалась о том, каково приходилось Персефоне, когда она осмелилась идти против всех и каждого. — Мама гордится тобой. Она сама так сказала. И… она понимает, что ты заслуживаешь счастья. Я тоже это понимаю, — добавила я. — Просто я бы хотела, чтобы Генри смотрел на меня так, как он смотрит на тебя.

Персефона сплела наши пальцы. — Ты должна радоваться, что он так не делает. Когда он смотрит на меня, ему больно. А вот когда он видит тебя… — Персефона слабо улыбнулась. — То в нем зарождается надежда. Я не удивлена, что ты не замечаешь этого. Мне тоже понадобилось время. Я прожила с ним тысячи лет и знаю этот взгляд. Я видела его в день нашей свадьбы. Ты никогда не забываешь подобных чувств.

Я закусила губу. Мне хотелось ей верить. Очень хотелось. Она несомненно знала Генри. Ей не было смысла обманывать меня, и если Персефона и вправду была честна со мной, то стоит поверить. — Как мне это сделать? Как сделать так, чтобы он полюбил меня?

— Просто будь собой. — Персефона похлопала меня по руке и встала. — Ему не потребуется много времени, чтобы понять, что ты есть у него. А теперь мне нужно идти.