Препятствия к Венчанию и восприемничеству при Крещении

4) О восприемниках при Св. Крещении православных детей, числе их и о сущности и значении восприемничества см. статью С. Григоровского в № 2 «Церковных ведомостей» за 1899 г.[15]

III. Родство по усыновлению

Усыновление или, выражаясь языком старины, сынотворение есть искусственный способ приобретения детей или через особливо установленный для сего церковный обряд, практиковавшийся в древней Руси и ныне имеющий лишь историческое значение, или путем юридическим, в порядке суда светского – гражданского.

Обычай усыновления или сынотворения через посредство религиозного христианского обряда, по особому церковному чиноположению, заимствован древней Русью из Византийской империи[16] и действовал у нас приблизительно до XVIII столетия, хотя самый чин церковного усыновления продолжает и по наше время помещаться в Большом Требнике. Вот этот религиозный обряд, как он изложен в «последовании в сыноположение» в означенном Требнике: «Стоит хотяй паки родитися сын или дщерь от внутрь дверей святаго жертвенника и приемник от вне, оба свещи держащем возженныя. Священник, нося священническую одежду, творит молитвы: Трисвятое, Пресвятая Троица, Отче наш, и другия». Затем священник прочитывает две особливые, на этот случай установленные молитвы. «И приемлет отец сына от жертвенника, сын же падает к ногама отца и попирает его отец в выю, глаголя: днесь сын мой еси ты, аз днесь родих тя. И возставляет его. Таже целуют друг друга. Священник творит отпуст, и благословляет я, и учит я».

Вполне естественно, что доколе в нашей Древней Руси усыновление или сынотворение совершалось через посредство особого религиозного обряда, составляло церковный акт, до тех пор и самая юрисдикция по делам о таковом усыновлении – все вытекающие из него последствия как в области чисто брачного права (родственные соотношения между усыновителями и усыновленными), так и в сфере права гражданского (наследственного), относились к предметам ведения власти и суда церковного. Вполне естественно, с другой стороны, что и решались все эти дела и вопросы об усыновлении и, в частности, о значении его как препятствия к браку на основании тех же законоположений, какие в свое время действовали в Византийской империи, откуда, как уже мы сказали, был заимствован и самый обряд церковного усыновления. Так, из дошедшей до нас[17] грамоты митрополита Киприана, относящейся к 1404 г., об усыновлении вдовою приемыша явствует, что вопрос о праве наследования по усыновлению подлежал ведению духовной власти, которая при решении этого вопроса руководилась Прохироном или, что то же, Градским законом. Точно так же и по вопросу об усыновлении церковном как препятствии к браку в нашей Древней Руси действовали те же византийские законы, что с несомненностью можно заключить из того обстоятельства, что в славянских рукописных Кормчих начиная с XIII века, как утверждает профессор Бердников, постоянно помещался византийский Градский закон[18], в коем, а именно в 7-й грани, приведены все нормы, касающиеся усыновления как препятствия к браку. По византийским законам, действовавшим потом, после падения Византийской империи, и в православной восточной, и в нашей Церкви, усыновление, в церковной его форме, вообще приравнивалось, в смысле порождаемых им родственных отношений, к восприемничеству от купели Святого Крещения и составляло препятствие ко вступлению в брак в тех же степенях, как и последнее, т. е. до седьмой степени включительно.

По Градскому закону (Кормчая, гл. 48) родство по усыновлению считалось препятствием для вступления в брак: усыновителю с женою, дочерью и внукою усыновленного; сему последнему – с матерью, теткою, сестрою, женою, дочерью и внукою усыновителя[19]. В 50-й же главе Кормчей прямо полагается запрещение на вступление в брак в родстве по усыновлению «до седмаго степене, якоже и от Святаго Крещения сущее, в нисходящих точию».

Так разрешался вопрос об усыновлении как препятствии к браку, доколе это усыновление совершалось через посредство Церкви, с ее благословения. Но в XVIII веке обряд церковного сынотворения перестал у нас действовать, как свидетельствует об этом архиепископ Санкт-Петербургский Гавриил (Кременецкий) в составленном им, – во исполнение данного Святейшему Синоду Высочайшего повеления об издании в народ так называемой книжицы, или листа, о браках, – трактате о порядке и условиях заключения браков. Вот что, между прочим, говорит преосвященный в этом трактате: «В Российской нашей империи, хотя и случается то, что кто кого принимает сына или дщери место, но то бывает без всякого церковного молитвословия и церемонии, на одних только приватных словах и часто усыновленный сам собою усыновившего или сей оного, по какой-либо благословной вине, оставляет и за то по законам никакому штрафу не подвергается».

С прекращением церковной формы усыновления дальнейшая судьба у нас на Руси вопроса об усыновлении и значении его как препятствия к браку была такова.