Препод 2

Наконец, по прошествии десятка минут долгих обсуждений, бургомистр кивнул своим канукам и, поджав губы, пристально взглянул на меня.

— Предложение заманчивое, не скрою, но город не может себе позволить тратить такие суммы на… подобные проекты.

Он замолк. Я тоже не спешил начинать говорить, чувствуя некоторую недосказанность и продолжая смотреть ему в глаза. Глава города пожевал губами, затем медленно произнёс:

— Но тысяч пять в год, пожалуй, мы можем себе позволить. С выплатой по тысяче в месяц.

Внутренне я возликовал, но внешне постарался сделать как можно более грустное лицо, покивал, вздохнул деланно и ответил:

— Спасибо, господин бургомистр. Это, конечно, меньше, чем нам бы хотелось, но, всё-равно, мы приложим максимум усилий, чтобы в самые кратчайшие сроки порадовать город результатами наших изысканий.

Главное мы сделали, денег выбили. На этом наше выступление можно было считать законченным и я махнул рукой студентам, чтобы собирали инвентарь. Стенды, плакаты, ещё этот ящик с своевольным образцом…

Но тут, спокойную атмосферу зала разорвал истошный женский крик, раздавшийся из коридора.

Все тут же ломанулись туда и когда я протолкался сквозь толпу, оказавшись в первых рядах, то тут же увидел причину крика. Наш экспериментальный образец, который слегка ещё подрос, каким-то образом выбрался из ящика и теперь, щёлкая всеми своими двадцатью пастями, вылупившимися из зёрен колоса, грозно наступал, перебирая корнями, на каких-то тёток из магистрата, испуганно вжавшихся в стену.

Кто-то попытался колдовать, крикнув:

— Погодите, сейчас я его спалю!

Но вот так уничтожить подобный чрезвычайно любопытный результат эксперимента…

У меня ёкнуло сердце и я заорал:

— Не сметь! Брать только живьём! На опыты пойдёт. Гигор, Силлана, окружайте его.

Отрицательный результат, — тоже результат, углубленное изучение подобного неудачного образца, поможет понять, с какими ещё мы, в будущем, можем столкнуться проблемами. Поэтому, группой загонщиков, мы смогли накинуть на стебель плащ и спеленать брыкающееся и кусающееся растение.

— Уносите в Академию, — распорядился я, вытирая со лба пот, — и в клетку какую-нибудь посадите. Только земли насыпьте, чтоб не сдохло.

Обернувшись, увидел застывшего рядом, задумчивого бургомистра. Тут же постарался придать лицу добродушное выражение. Махнул рукой, сказал:

— Не обращайте внимание, обычный исследовательский процесс, ничего такого.

— Ага, ага, — покивал тот, продолжая находиться в каких-то своих мыслях.

Вдруг, взял меня за отворот мантии и, заглянув в глаза, пытливо спросил:

— А эта ваша пшеница лаять может? Ну чисто теоретически?

— Э-э… — неожиданный вопрос поставил меня в ступор, но собравшись с мыслями, я осторожно ответил, — ну-у, чисто теоретически, в ходе определённых модификаций, думаю, какие-то звуки она издавать сможет, может даже похожие на лай, а что?

— Да я с детства собак не люблю, — ответил глава города, — а эту на цепь посадить и готовый сторож в саду, заодно и кормить не надо. Только голос подавать научить.

— Хе-хе, — посмеялся я, но внезапно понял, что бургомистр не шутит и сразу серьёзно покивал, — да, конечно, обязательно постараемся. Какую-нибудь особую, сторожевую породу выведем.

Похлопав меня по плечу, глава Анкарна отправился по своим делам, а я только покачал головой, буркнул вполголоса:

— Только сторожевой пшеницы нам не хватало.

Впрочем, идея была интересная и я даже сразу понял, кому из студентов её поручить. Уже на выходе из магистрата практически столкнулся с Нодерляйн и взяв её под локоток, спустился с ней по ступеням крыльца.

— Ну вот видите, — прошептал я ей на ухо, — всё получилось. И денег получили ровно столько сколько надо.

На что ректор только покачала головой, сказала осуждающе:

— Ох, с огнём, Вольдемар, играешь, с огнём. Когда ты двадцать тысяч запросил, у меня чуть сердце не остановилось. Как бургомистр вообще согласился, до сих пор не пойму. Да ещё с этим твоим образцом.

— Да он просто собак не любит, — махнул я беспечно, — а мы тут передовые магологии предлагаем.

— Я даже пытаться не буду понять при чём тут собаки, мне дорог мой рассудок, — помотала головой Сильвия, — но скажи, что, нельзя было сразу пять тысяч попросить? Зачем так рисковать? Бургомистр же мог просто отказать.

— Да потому что он бы всё равно часть срезал, — посмотрел я на неё как на несмышлёныша, — это же норма мышления таких как он. Всегда проси больше, раза в два. Как раз половину и срежут. И все довольны, он думает что сэкономил, для города или там для себя, не суть важно, а мы получили сколько нам надо.

— Он срезал не половину, а три четверти, — резонно заметила женщина.

— Ну двадцать это действительно многовато было, — покивал я, — тут ты лишку дала, надо было как я сразу говорил, десять просить.

— Я лишку дала⁈ — аж споткнувшись, возмутилась Нодерляйн.

— Ну а кто? -с укоризной посмотрел я на неё, — это тебе же всё мало было.

Набрав воздуха в грудь, Сильвия протяжно с шумом выдохнула, затем решитель развела руками: