Преподавательница

Я еле сдерживала злость, хотелось наговорить самоуверенному нахалу много грубых слов. Конечно, я понимала, что мое поведение на корпоративе могло сказаться на его впечатлении обо мне, однако, это не давало ему право, пусть и завуалировано, намекать мне на мою распущенность. Герман не стал меня останавливать, я быстро покинула ресторан и скрылась в подошедшей машине такси. Отлично провела вечер: подругу подставила, хотя обещала быть рядом, проституткой назвали, еще и ноготь сломала, пока слишком поспешно садилась в автомобиль. «Какая ты молодец, тетя Лалиса», — как сказал бы Антошка.

На следующий день настроение и так было не фонтан, а тут еще зав. каф со своим обычным разговором.

— Лариса Геннадьевна, зайдите ко мне, — сказала крайне серьезным тоном Ольга Валентиновна, скрывшись за дверями своего кабинета

Я оглянулась на лаборанта Катю, она пожала плечами. Хм, я вроде последнее время не косячила, даже одному абсолютно безнадежному студенту поставила тройку. Я зашла следом за зав. кафом, она сказал плотнее закрыть дверь.

— Лариса, я вас предупреждала. Я сколько раз вам говорила! Что вы доиграетесь со своей принципиальностью. Вчера вы Соловенкову отправили в 4 раз на пересдачу, а вы знаете, чья она дочь?

— А какое мне дело, если она ни слова сказать не смогла, даже ответить не попыталась, просто бросила билет и ушла?

— Соловенкова — дочь депутата облдумы. И да, она не отличается умом и сообразительностью, — тихо сказала Ольга Валентиновна, — но зато у нее много наглости. Она написала на вас жалобу в ректорат, папаша ее подключился, орал вчера в отделе кадров, что вы, мол, «валите» всех замужних девочек, так как сама вы одинока, потом его понесло…. В общем, он много чего сказал. Более того, он вышел на всех недовольных своими оценками, принес и их жалобы. Мне настоятельно советовали задуматься о вашем увольнении. Причем до начала нового семестра. Причем без выплаты заработной платы за 3 месяца, как бывает в случае с сокращением. И чтобы вы написали заявление по собственному желанию.

— Не буду. Сокращайте.

Я много чего хотела сказать, но боялась, что выдам дрожащий голос. Вот уж не думала, что все так далеко зайдет. Ведь справедливость на моей стороне!

— Ларочка! Я же не хочу, чтобы вы уходили! Я для этого вас и попросила зайти. Давайте подумаем, что делать. Я же знаю, что они не учат.

И понимаю вашу позицию, но на меня каждый день давят: тому поставь, он сынок какого-нибудь бизнесмена, той зачти, она дочь депутата…. Давайте я прямо спрошу, не буду вокруг да около ходить: у вас есть знакомые в правительстве области, в администрации, в ректорате?

— А если у меня есть знакомые в какой-то из этих структур, то мне можно дальше на пересдачу двоечников отправлять? — съязвила я.

— Вы мне-то не дерзите! Я вам помочь хочу.

— Нет у меня знакомых.

— Вы подумайте, пожалуйста. Может, у кого из друзей есть связи.

Вы знаете, какой этот депутат противный? При этом очень настойчивый. Вот уж правда «тупость и труд все перетрут».

Я улыбнулась этой несмешной шутке, и молча вышла из кабинета заведующей. Пока я шла домой, я думала о том, что знакомый то есть, но обращаться к нему не хочется. Какая нелепость! Соловенкова, простите, дура беспросветная, а все туда же: диплом о высшем образовании нужен. Я два раза честно пыталась уловить хоть какие-то знания в ее ответах, и в третий раз попыталась бы, да только девушка даже пытаться не стала.

Увидела вопросы в вытянутом билете, швырнула мне билет лицо, и выбежала. И что я должна сделать в этой ситуации? Поставить ей зачет из-за должности отца? Которому кажется, что я не поставила его дочери зачет из-за того, что та замужем, а я нет. Нелепость. Меня аж передернуло от нахлынувших негативных эмоций. Ну и плевать! Попытаюсь устроиться в другой вуз, на крайний случай перееду жить к сестре, там есть два вуза, буду Антошку каждый день видеть, все Олеськины стадии взросления увижу. Я даже улыбнулась своим мыслям, перспектива была красочная. По дороге решила забежать к родителям. Папа вырезал какую-то фигурку из дерева, раз уж не мог себе позволить (пока не мог!) делать крупногабаритную мебель. Мама что-то готовила на кухне. Я бывала у родителей как минимум 3 раза в неделю, мама говорила, что после моих приходов папа в пять раз больше старался подняться. Пока я, как обычно, воровала колбасу из салата, а мама несерьезно ругала меня за «кусочничество», я набралась смелости рассказать маме о ситуации на работе, и о мыслях о переезде. Мама так побледнела! Я даже кинулась к ней, подумав, что она сейчас упадет в обморок.

— Мам! Мама! Тебе плохо?