Преподобный Амвросий (СИ)

Через час мы пустились в обратный путь домой к сыну. На станцию (в 10 верстах от имения) мы прибыли 3 июля в четыре часа утра. Кучера, ожидавшие нас с экипажами, передали нам, что страдания нашего сына с нашего отъезда все усиливались, и состояние его здоровья ухудшалось с каждым днем; особенно 2 июля он страдал невыносимо, и крики его раздирали душу каждого, до кого они доносились. Сна не было целый день, так же как и две предыдущие ночи, и силы больного совсем упали. Учитель и няня собирались было уже послать в Москву за доктором, когда получена была наша телеграмма о нашем возвращении из Оптиной. С невыразимым трепетом и сердечной тоской мы поехали со станции… Вдруг, не доезжая двух верст до нашего имения, мысли мои были прерваны внезапной остановкой нашего экипажа. Воспитатель нашего сына на всем скаку подъезжал к нам, и в эту минуту я подумала, что верно все кончено, и его уже нет на свете. Но воспитатель, которому сын наш был поручен, объявил нам с большой радостью, что с больным произошел какой-то необычный случай, или кризис (как он сказал), и что он в настоящее время совершенно здоров. - „Здоров?“ - Ушам не верилось. „Да, - повторил он, - слава Богу, Дмитрий совершенно здоров“. В коротких словах он передал нам, как произошло чудесное выздоровление. После мучительно проведенных суток (2 июля) умирающий мальчик, изнуренный и разбитый, заснул вдруг крепким сном в 11 часов ночи, - и сон его был тих и покоен. Таким образом он проспал до 4 1/2 часов утра (3 июля). Когда он проснулся, то был совершенно здоров, бодр и силен. Течь из уха прекратилась, и слух вернулся; осталась только бледность. „Теперь он встает, - прибавил воспитатель, - и одевается, хочет вас встретить на ногах“… Трудно передать то, что мы почувствовали при этом известии. Слезы радости и глубокой благодарности к Господу текли из глаз наших. В душе мы горячо славили и благодарили Бога и любвеобильного молитвенника о. Амвросия… Мы спешили домой. Мы не ехали, а летели. Когда мы вошли в залу нашего дома, дверь Митиной комнаты отворилась, и на пороге ее явился еще страшно бледный, но здоровый и веселый сын наш. Голова его еще укутана была белыми платками. В эту минуту он напоминал собою воскресшего Лазаря. Он радостно бросился нас обнимать, и обоюдным расспросам не было конца. Я передала ему привезенный мною крест, присланный ему о. Амвросием, и Митя приложился к нему и надел на себя с благоговением. С этого дня силы его все более и более укреплялись, аппетит вернулся; течь из уха более не возвращалась, и слух стал одинаково хорош на оба уха. Через неделю он уже мог приняться за умственные занятия и ездил верхом… В этом же году мы пригласили докторов на консилиум, и г. Беляев, после долгого осмотра нашего сына, не мог определить, в каком именно ухе было прободение барабанной перепонки; и только после того, как мы указали ему правое ухо, он заметил небольшой рубец и должен был признать это дело сверхъестественным. Вот совершенно истинная, хотя, быть может, и неумелая передача чудесного события, совершившегося в нашей семье по молитвам любвеобильного, дорогого старца Оптиной пустыни, родного батюшки о. Амвросия, память о котором никогда не изгладится из наших признательных сердец».

Одну свою духовную дочь, г-жу Б., и ее сына старец настойчиво задержал в Оптиной пустыни на одни сутки и тем предохранил их от поездки в том самом поезде, с которым произошла Кукуевская катастрофа.

«Однажды летом, - рассказывал оптинский монах о. П. - пришлось мне быть в Калуге. На возвратном пути в Оптину пустынь догнал меня священник с женою и мальчик лет одиннадцати. Разговорившись про батюшку о. Амвросия, священник о. Иоанн сказал, что приход его недалеко от станции Подборок, и что мальчик этот, его сын, рожден по св. молитвам старца о. Амвросия. Жена священника подтвердила слова мужа. „Истинная правда, - сказала она. У нас деток не было. Мы скучали и часто приезжали к батюшке, который нас утешал, говоря, что он молится за нас Богу. У нас и родился вот этот самый мальчик. Кроме него у нас детей нет“. Священник рассказал при этом следующее: „В одно время заболел у нашего сына глаз. Поехали мы с женой и с ним в Козельск к доктору, но предварительно заехали в Оптину и пришли к о. Амвросию. Старец, благословив мальчика, начал слегка ударять по больному глазу. У меня волос дыбом встал из опасения, что старец повредит мальчику глаз. Мать заплакала. И что же оказалось? Приходим мы от старца в гостиницу, и мальчик заявляет нам, что глазу его лучше, и боль в нем утишилась, а затем и совсем прошла. Поблагодарив батюшку, мы возвратились домой, славя и благодаря Бога“».