Отец есть также Царь, и, как Отец и Царь, Он пребывает присносущно. Это означает не только то, что не было временной дистанции между существованием Отца, порождением Сына и исхождением Святого Духа, но что порядок расположения Отца, Сына и Святого Духа, который существует в исповедании веры и в молитве, не, есть порядок существования Лиц in divinis (в Божестве). В этом тексте Сын отнюдь не является неким посредником между Отцом и Святым Духом, но Сын и Святой Дух помещены в единый план Один за Другим, но за Отцом, в том, что относится к Их существованию. Отец,, тем не менее, не рассматривается как Начало Одного и Другого, но преподобный Максим отказывается здесь от использования понятия причины в измерении, где обращение к причинности, в общепринятом смысле и с точки зрения мира, может привести к суждению о следст-, вии, вытекающем из причины. Говоря, что Сын и Святой Дух сосуществуют сущностным образом с Отцом и что Они от Него и в Нем по естеству, святой Максим настаивает на совершенном равенстве и идентичности Сына и Духа с Отцом в том, что они имеют ту же сущность или ту же природу [169]; Сын и Дух познаваемы от Отца и имеют в Нем эту природу [170], которой Они обладают вместе с Ним и которая едина. Эти рассуждения между тем даны в контексте, который дает право по нескольким основаниям рассматривать его в целом, в плане икономии [171]: здесь говорится о молитве, в которой испрашивается Божия благодать; Бог явлен по отношению к существам как их Причина. Можно будет также отметить, что называние «Имени», относящееся к Сыну, и «Царства», относящееся к Святому Духу, не являются собственными для присущих Им ипостасей. На самом деле, речь идет о Божественных Именах или также о Божественных энергиях, к тому же преподобный Максим представляет «Царство» как «достоинство». То, что преподобный Максим считает наименование «Царство» равноценным наименованию Святого Духа в контексте этого слова Писаний: «Да приидет Дух Твой Святый, и да очистит нас», подтверждает, что имеется в виду Святой Дух как благодать или энергия, а также то, что контекст дает икономическую перспективу: ниспослание Божественных энергий или благодати людям [172].
Другой отрывок из «Толкования Молитву Господню» также заслуживает внимания:
«Весь Отец и весь Дух Святой существенно и совершенным образом пребывали во всецелом воплощаемом Сыне, не воплощаясь сами, но Один благоволя, а Другой содействуя в Воплощении самодействующему Сыну. Слово пребывало разумным и живым, никем другим не постигаемое по сущности, кроме Одного Отца и Духа, и ипостасно соединившись по Человеколюбию (Своему) с плотию» [173].
Этот текст выявляет взаимоотношения Божественных Лиц: это не только Святой Дух, Который есть (или существует) в Сыне (как иногда односторонне акцентируют комментаторы в пользу доктрины Filioque в целях утвердить независимость Духа по отношению к Сыну), но Отец и Сын, которые пребывают в Святом Духе. Это взаимный переход или обоюдное проникновение Лиц по причине единичности и общности их сущности, как указывает преподобный Максим в уточнении: «сущностным образом» или «по сущности». Исповедник открыто подчеркивает дважды, что этот переход относится как к плану икономии (как в рассматриваемом отрывке), так и к плану богословия, где, как он говорит в другом месте: «Весь Отец совершенным образом пребывает во всецелом Сыне и всецелом Духе; весь Сын совершенным образом пребывает во всецелом Отце и всецелом Духе; и весь Святой Дух совершенным образом пребывает во всецелом Отце и всецелом Сыне» [174].
В Quaestiones et Dubia на вопрос: «Почему о Христе не может быть сказано [Христос] Духа так же, как об Отце и Сыне, когда говорится, наоборот, Дух Отца и Дух Христа?», преподобный Максим отвечает: «Как ум есть причина слова, так он есть и причина дыхания через посредничество слова; и так же как мы не может сказать о слове, что оно есть (слово) голоса, мы не можем сказать о Сыне, что Сын есть [Сын] Духа, («ilorep ecrriv ai'tioq той