Преподобный Симеон Новый Богослов и православное предание

Кому же тогда позволительно»философствовать о Боге»? Тем, кому, как говорит Симеон в 21–м Гимне,; от Бога Отца через Сына ниспослан Святой Дух, а именно»нищим духом и жизнью, чистым сердцем и телом» [790],«просвещенным светом»Духа [791]. Пока душа не очищена и сердце не просвещено, духовное око не открыто и ум не удостоен созерцания Божественного света, пока человек не ощутил сладость Божества и не обрел Христа в себе, ему не следует»философствовать или говорить о Духе», заключает Симеон [792].

2. Непостижимость Бога

Другим лейтмотивом Симеона, как и Григория, была тема непостижимости Божией — одна из характерных тем восточно–христианского богословия [793]. Григорий, полемизируя с Платоном, утверждавшим, что»постичь Бога трудно, а изречь невозможно» [794], говорит:«изречь невозможно, а постичь еще более невозможно» [795]. Утверждение о непостижимости Божией является, по сути, отправной точкой богословствования Григория, которое потому может быть охарактеризовано как изначально апофатическое [796]. Бог непостижим по Своей сущности (ουσία), хотя мы знаем о Его существовании из восприятия тварного мира [797]. Следующий хорошо известный текст Григория суммирует его учение о непостижимости Божией; в богословской мысли Григория эта тема неразрывно связана с учением об обожении человека:

Бог… обладает всецелым бытием и объединяет его в себе, не имеющее ни начала, ни конца. Как некий океан сущности (πέλαγος ουσίας), беспредельный и неограниченный, превосходящий всякую идею времени и природы, одним умом Он может быть очерчен — и то весьма неясно и неполно, и не Он Сам, но то, что вокруг Него — когда собирают воедино те или другие представления о Нем в один какой‑то облик истины, убегающий прежде, чем будет уловлен, и ускользающий прежде, чем будет представлен, с такой же быстротой озаряющий наш ум (ήγεμονικόν), если он очищен, с какой летящая молния озаряет взор. Мне кажется, что это для того, чтобы постигаемым привлекать к Себе, — ибо абсолютно непостижимое является безнадежно недоступным, — а непостижимым приводить в удивление, через удивление же возбуждать большее желание, через желание очищать, а через очищение делать богоподобными; когда же сделаемся такими, тогда уже [чтобы Бог] беседовал [с нами] как со своими… [и чтобы нам] беседовать с Богом, соединившимся с богами и познанным ими, может быть, настолько же, насколько Он знает познанных Им (1 Кор. 13:12)[798].

Как видим, Григорий, с одной стороны, настаивает на радикальной непостижимости Бога; с другой, — утверждает, что Бога можно»очертить»умом, хотя бы в какой‑то степени. Сущность Божия совершенно недоступна, или, вернее, Бог — вне самого понятия сущности; в то же время в Боге есть нечто доступное. Путь, по которому мысль движется к постижению Божественного, состоит из нескольких ступеней: влечение, удивление, желание, очищение, озарение, обоже–ние, богопознание.

Подобный же подход к теме непостижимости Божией мы находим у Симеона [799]. Используя апофатические выражения, Симеон постоянно подчеркивает, что Бог Троица»невыразим, безначален, несотворен, непостижим, неделим и не может быть нами понят или словесно описан» [800]. Богословы древности рассуждали о Божественных предметах лишь ради того, чтобы сокрушить богохульства еретиков, а не ради того, чтобы изъяснить Божественную природу (φύσις) [801]. Священное Писание также не открывает нам, каков Бог, но лишь свидетельствует о том, что Бог существует [802]. Вслед за Григорием, Симеон сравнивает Бога с»великим океаном и морем морей»(πέλαγος μέγα και θάλασσα θαλασσών), столь безграничным, что постичь его в полноте никоим образом невозможно [803]. Подобно Григорию, Симеон описывает Бога как свет, который ускользает как только человеку покажется, что он достиг его:

…Имея свет, ты не имеешь его,