Прерия

Это правдоподобное объяснение не удовлетворило его сыновей; к тому же они, может быть, были, рады оторваться от зрелища, возбуждавшего в их беспечных сердцах непривычные ощущения; как бы то ни было, но все они отошли от матери, чтобы заняться расследованием, которого она, по их мнению, желала. Несмотря на ограниченность ума молодых людей, они в совершенстве знали все, что относилось к их почти дикому образу жизни, и потому расследование, успех которого зависел от знаков и примет, по которым можно было напасть на след, должно было, по-видимому, вестись систематично и легко. И действительно, сыновья Измаила принялись за это тяжелое дело сознательно и быстро.

Абиер и Энох совершенно сходились в своих рассказах о положении, в котором они нашли труп брата. Он полусидел, прислонясь к большому кусту; одна его рука еще сжимала ветку ольхи, должно быть, сломанную им. Может быть, благодаря первому обстоятельству, труп, его избег алчности хищных птиц, летавших над лесом. Второе же указывало на то, что жизнь еще не покинула несчастного, когда он вошел в лес. Общее мнение было, что Аза получил смертельную рану в прерии и дотащил свое ослабевшее тело до этого места, чтобы спрятаться. Следы, замеченные среди кустов, подтверждали это мнение. Продолжая поиски, молодые люди увидели, что на опушке леса произошла отчаянная борьба: сломанные ветви, следы ног, ясно отпечатавшиеся на сырой почве, и пролитая кровь являлись очевидными доказательствами борьбы.

— Он был ранен на равнине и пришел сюда, чтобы укрыться, — сказал Абирам. — Следы это ясно доказывают. На него напала шайка дикарей, и он сражался, как герой — каким и был — пока силы его не истощились, и тогда они стащили его в лес.

Это объяснение казалось правдоподобным, и против него возражал один голос. Измаил потребовал осмотра тела, чтобы убедиться, от каких ран умер Аза. После осмотра оказалось, что ружейная пуля прошла насквозь и, выйдя под плечом, вышла через грудь. Для того, чтобы решить этот трудный вопрос, нужно было некоторое знание характера ран от огнестрельного оружия, но опыт охотников не оставлял никакого сомнения. И дети Измаила невольно улыбнулись странной улыбкой дикого довольства, когда Абнер объявил решительным тоном, что враги напали на Азу сзади. Отец внимательно выслушал их.

— Должно быть так, — проговорил он с мрачным видом. — Аза был слишком хорошего рода и слишком хорошо обучен, чтобы бежать перед человеком или зверем. Помните, дети мои: пока вы находитесь лицом к неприятелю, каков бы он ни был, вы защищены от нечаянного нападения или измены. Эстер, да ты с ума сходишь! Чего ты дергаешь ребенка за волосы и одежду! Теперь уже ты ничего не можешь сделать для него.

— Взгляните, — крикнул Энох, вынимая из одежды брата роковой кусок свинца, так быстро прервавший дни сильного молодого человека, — вот пуля, от которой он умер!

Измаил взял пулю в руки и долго рассматривал ее.

— Нельзя ошибиться, — проговорил он сквозь стиснутые зубы, — эта пуля принадлежит проклятому Трапперу. Как у большинства охотников, у него есть свой собственный значок, чтобы узнавать убитую им дичь. Взгляните, он виден совершенно ясно: шесть маленьких дырочек, расположенных крестом.

— Я могу поклясться в этом! — крикнул Абирам с торжествующим видом. — Он сам показывал мне такую пулю, хвастаясь количеством оленей, убитых им такими же. Теперь вы поверите мне, Измаил, если я скажу, что этот старый негодяй — шпион краснокожих.

Роковой кусок свинца переходил из рук в руки. К несчастью для репутации старика, многие из молодых людей вспомнили, что видели у него такие пули, когда с любопытством рассматривали его смешной наряд. Кроме этой раны, Аза получил еще несколько ран, которые, казалось, служили доказательством предполагаемого преступления Траппера.

С того места, где переселенцы впервые увидели следы крови, ведшие к маленькому лесу, в который, как предполагали, удалился Аза, ища пристанища, они встретили еще несколько мест, очевидно, бывших театром борьбы. Это обстоятельство было сочтено доказательством личности убийцы, который покончил бы со своей жертвой скорее, если бы не сила молодости умирающего, страшная даже в такое время для противника, изнемогающего под бременем лет. Боязнь привлечь кого-нибудь из охотников вторичным выстрелом была сочтена достаточным объяснением, почему Траппер не зарядил снова ружья после того, как ранил противника. Оружия покойного рядом не было: убийца, должно быть, воспользовался им, как и некоторыми мелочами, которые постоянно носил Аза.

Независимо от пули, было еще одно обстоятельство, которое усиливало подозрение в преступлении, падавшее на Траппера. Идя по следам крови, переселенцы убедились, что Аза, хоть и раненный насмерть, был еще в состоянии оказать долгое, отчаянное сопротивление убийце. Измаил настаивал на этом доказательстве со странной смесью горя и радости — горя, что потерял сына, которым так дорожил, гордости — при виде смелости и силы, выказанных им до последнего вздоха.