Прерия

— Или ваше пресмыкающееся — разведчик, или я ничего не понимаю в раскрашивании и хитростях индейцев, — сказал старик, опираясь о землю прикладом, ружья и глядя на страшный предмет с самым хладнокровным видом. — Он думает, что мы потеряли зрение или разум; ему хочется, чтобы мы поверили, будто голова краснокожего — камень, прикрытый осенними листьями. А, может быть, у него на уме какая-нибудь другая дьявольщина.

— Как, это животное — человек? — вскрикнул доктор. — Он принадлежит к роду homo? A я принял его за неописанное еще сушество.

— Он такой же человек и такой же смертный, как и все воины этих прерий, — сказал Траппер. — Было время, когда любой краснокожий оказался бы в дураках, если бы посмел показаться в таком виде на глаза некоему охотнику, которого я мог бы назвать; но теперь этот охотник слишком стар и слишком близок к своему концу, чтобы быть чем-нибудь иным, кроме жалкого траппера. Но все же надо поговорить с индейцем и дать ему знать, что он имеет дело с людьми, у которых есть борода на подбородке. Эй, друг, — крикнул он на языке дакотов, — выходи-ка из своего убежища, в прерии еще хватит места для одного лишнего воина.

Глаза, казалось, блеснули новым блеском, но масса, которая, по мнению Траппера, была не что иное, как голова человека с волосами, обстриженными по обыкновению воинов Запада, продолжала оставаться неподвижной и не подала никакого признака жизни.

— Это ошибка! — крикнул доктор. — Это животное не принадлежит даже к классу mammalia. Еще менее это человек!

— Вот ваши знания, — ответил Траппер с тихим победоносным смехом; — вот она — наука человека, изучившего столько книг, что глаз его уже не в состоянии отличить оленя от дикой кошки. Вон Гектор; это собака, получившая воспитание на свой манер, и, хотя последний ребенок воображает, что знает больше него, он ни за что не ошибся бы в подобном деле. Так как вы думаете, что этот предмет не человек, я покажу вам его во весь рост, и тогда вы скажете бедному, невежественному старому Трапперу, каким именем надо называть этот предмет. Помните, что я не собираюсь причинить ему зло; я хочу только заставить этого красного дьявола выйти из засады.

Траппер стал рассматривать затравку в своем ружье, стараясь демонстративно обнаружить свои враждебные намерения. Когда он решил, что дикарь начинает предчувствовать опасность, он направил дуло ружья на него и крикнул очень громко:

— Ну, друг, теперь выбирай: я готов и на мир, и на войну. Но нет, это не человек. Мудрец, стоящий рядом со мной, говорит правду, и я ничем не рискую, если выстрелю в эту кучку сухих листьев.

Говоря это, старик поспешно опустил дуло ружья и прицелился в индейца с точностью, которая могла оказаться для того роковой, если бы он не вскочил на ноги, стряхнув с себя листья и хворост, которым он, вероятно, прикрылся при приближении европейцев, и не вскрикнул:

— Уаг!

Глава XVI

Траппер, который вовсе не имел намерения переходить к действию, положил ружье на плечо и засмеялся с самодовольным видом, радуясь успеху своего опыта. Он заставил естествоиспытателя перевести на себя взгляд, с изумлением устремленный на дикаря, проговорив:

— Плуты могут сидеть целыми часами на корточках, словно спящие аллигаторы, обдумывая свои дьявольские хитрости. Но когда увидят настоящую опасность, то думают о себе, как все другие люди. Это — разведчик в своей военной раскраске. Вблизи, наверно, есть какой-нибудь отряд его племени. Попробуем узнать от него правду, потому что встреча с этими воинами была бы для нас опаснее, чем посещение всего потомства Измаила.

— Это действительно опасный, отчаянный вид, — сказал доктор, облегчая свое изумление вздохом, который, казалось, истощил весь запас воздуха в его легких, — жестокая раса, которую трудно подвести под какое-либо обыкновенное определение. Поговорите с ним, но сильно напирая на язык дружбы.

Старик обвел взором все вокруг из предосторожности; чтобы убедиться в важном факте — нет ли у индейца по соседству товарищей. Потом он сделал обычный жест мира — протянул голую ладонь, и смело пошел навстречу врагу.

Индеец не выказал ни малейшего признака страха и сохранял гордую осанку и вид, полный достоинства и смелости, несмотря на приближение Траппера. Может быть, храбрый воин сознавал, что ввиду разницы их оружия меньшее расстояние между ними делало их шансы более равными.