Прерванная юность (СИ)

Уже в сумерках прошли по улице, держа лыжи на плече, и остановились напротив широких высоких ворот большого пятистенного дома.

Командир постучал и присвистнул:

- Хороший домина, часом не куркуль твой тятя?

- Как все живем, отец вступил в колхоз перед войной, и он излишки сразу сдал в коллективное пользование, - Елена умолчала, что семью дважды раскулачивали. Отец Трифон и его брат выделывали шкуры и шили полушубки, шапки, тулупы, а Матрена, мать девушки, шила на машинке тужурки, платья и приучила к швейному ремеслу дочек. Единственный сын, Николай, пока не покинул родительский дом, скорняжничал.

Семья Ершовых трудом добилась благополучия, имела пару коров, лошадей, десяток овец и пчелиную пасеку.

В первый раз комитет бедноты в 1920 году вынес решение забрать у крепкой семьи лошадку, корову, всех овец и половину ржаных семян. Пасеку не тронули. Куда с ней? Тут требовался уход за пчелами, а кому хочется ходить покусанным от злых насекомых? Но постепенно семья пережила утрату и вновь зажила неплохо. Да в 1937 году вновь пристала власть, как репей к конскому хвосту:

- Для общего благосостояния советского народа вступай Трифон в колхоз.

- Какой такой колхоз, неграмотные мы, не понимаем ничего в этом!

- Да чего тебе понимать здесь? Сообща трудиться будем, навалимся гуртом, спорее дело пойдет. Ты тащи инвентарь в колхозный амбар, не задавай лишних вопросов, а то в кулаки запишем.

Трифон, чтобы не сжили с земли, махнул рукой и сдал в колхоз плуг, сенокосилку, борону и пару мешков с рожью. И на этот раз пасека осталась в семье. Сколько себя помнила Лена, всегда на столе мед и соты были, страсть до чего сладкие, так бы и ела, не переставая.

- Как теперь будет, коль война приспела? - подумала она, прислушиваясь. - Что-то не идет никто открывать, все ли в порядке дома?

- Кто тут? - услышала девушка тревожный голос Трифона и радостно закричала вполголоса. - Я это, папа, открывай дверь, ненадолго зашла, только проведать вас.

- Ленушка! - ахнул пожилой мужчина. - Сейчас открою, обожди.

Радости было старикам, не обобрать. Трифон суетился в погребе, доставая припасы на ужин, Матрена бестолково бегала по горнице, причитая заполошным голосом, что уже не чаяла увидеть кровинушку. А белобрысая Валя, тринадцатилетняя дочь сестры Мани, во все глаза смотрела на тетушку в красноармейской форме.

- Ну, как вы тут? - когда все успокоились и сели за стол. - Немцы были в деревне?

- А как же, - Трифон погладил окладистую бороду и посмотрел на партизан. - Как наши войска ушли. Они и приспели тотчас, набились гуртом в избу, стоят, греются возле печки и гомонят что-то на своем языке. Мы думали, что застрелят нас, но ничего, обошлось.

Одни отогрелись и дальше пошли, другие остались здесь, неделю жили в Маниной половине.

- А сама она куда подевалась? - Лена вопросительно посмотрела на мать с отцом.

- Как это называется слово, забыл совсем? - Трифон наморщил лоб, вспоминая слово.

- Евакуция, - подсказала Матрена мужу.

- Эвакуация, наверное.

- Верно, Ленушка! Она, окаянная. Солдаты уходили, и население за собой уводили в тыл, вот наши и ушли: Маня с детьми, Ольга, соседи. А мы с Матреной остались. Старые уже стали бегать по свету, да и последнее унесут из дома. Потом о тебя ни весточки не получили, думали, вот, придет домой, а тут никого. Пасеку было тоже жалко, за ней присмотр нужен.

- А Валя почему тогда не убежала с мамкой?

- Она в няньках жила в Мурзино в одной семье, когда немец пришел туда, - Матрена посмотрела на девочку, которая смущенно улыбнулась. - В лес убежала, когда стали по домам ходить наши солдаты, людей собирать. Потом сюда добралась к ночи, спряталась в амбаре сначала, боялась, что немцы в доме. Утром уже ее мы нашли. Так и живем втроем. Немцы припасы наши подъели и ушли, с тех пор не видно, не слышно их.

- Они, нянька, сказали, что их коровы в Германии живут лучше, чем мы в доме, - Валя возмущенно закатила глаза. Она звала родную тетю всегда нянькой - Елена всегда с ней возилась. Валя была первым ребенком у старшей сестры Мани.

- Зачем же приперлись тогда к нам, если там лучше им? - возмутилась партизанка. Елена Ершова, побывав дома, все же решила вернуться с отрядом снова на партизанскую базу, хотя командир говорил:

- Если надумаешь остаться дома, то никто не упрекнет тебя. Добровольно пришла, добровольно ушла, никто не обязывал.

- Мне назад дороги теперь нет, пока немцев не прогоним с нашей земли. Я обещала отомстить за Дуню, вот, чем смогу, а помогу громить врага.

Глава 26

Иногда Олега отправляли с карточками за продуктами. Карточки отоваривали в небольшом магазинчике в центре городка. Его вход был без порога и выходил прямо на площадь. Когда мальчик открывал дверь, раздавался серебряный звон колокольчика. На карточки давали хлеб, масло, крупу, сахар, кофе.