Прерванная юность (СИ)

мастером, как говорится, на все руки. Он разбирался в моторах, был на ты с электричеством, охотно слесарничал, плотничал. Все в жизни интересовало его. Двадцатого апреля тысяча девятьсот сорок четвертого года группы пленных погнали на железнодорожную станцию, снова выдали небольшой паек и загнали в вагоны.

Через двое суток выгрузили в порту Виртсу и посадили на катера. Павел Семенович впервые увидел море. Он стоял на палубе среди пленных солдат и грустно любовался зеркальной поверхностью пролива Муху, который надежно прикрывал от балтийской крутой волны острова Муху и Езель.

У причала острова Муху военнопленных ссадили с катеров и погрузили на машины. Снова замелькала привычные земля, леса, села. На ночлег остановились в городе Муху в каком-то каменном сарае.

- Кругом одни лишь мухи, и мы средь них, как духи! - рядом с Павлом укладывался спать неунывающий парень. Он всегда балагурил.

- Муха-мухой, лишь бы не получить за разговоры в ухо, - улыбнулся ему Павел Семенович. - Тебя как звать?

- Иосиф.

- Меня величают Павел Семенович. Неужели еврей?

- Зачем еврей, белорус, Иосиф Яковлевич Купрейчик. Мужчины разговорились. Павел рассказал о себе все и спросил:

- Давно в плену сам-то?

- Считай с начала войны. Я был саперным лейтенантом и командовал ротой охраны. Мы обороняли шоссейный мост у Двинска на Западной Двине...

26 июня Иосифу доложили, что четыре грузовика с солдатами в советской форме пытаются захватить мост. Когда он прибежал к посту, одна машина уже проскочила через мост. Три задержали. В перестрелке погиб командир диверсантской группы немцев и пятеро их солдат, много было ранено. Они отошли, но удалось захватить одного из них в плен. Он рассказал, испугавшись смерти, что это был группа из полка особого назначения "Брандербург" под командованием обер-лейтенанта Кнаака.

- Мост, значит, удержали?

- Нет, браток. Через час подошли немецкие танки и вышибли нас к чертовой матери. Меня отшвырнуло взрывом в сторону без сознания. Когда пришел в себя, был уже вечер и везде хозяйничали немцы.

- Мост-то успели взорвать?

- Нет! Приказ так и поступил на уничтожение объекта, хотя я доложил, что идут танки и пехота. Без приказа взорвать мост нельзя - расстрел на месте, сам знаешь.

- Дела, - Павел присвистнул и посмотрел на коренастого мужчину. - Чего же они держат тебя с рядовыми солдатами, если лейтенант?

- Я не сказал, что командир, записался, как рядовой. У них тоже бывает неразбериха, записали, как сказал, и отправили в лагерь.

- А форма?

- В том-то и дело, что пришел в себя в нижней рубашке и кальсонах. Даже без сапог оказался, босой. Литовские мародеры поработали, спасибо им, даже портянки забрали, а они у меня были из байки, командирские. А так бы расстреляли на месте, и все дела.

- Да, знал я такого в Литве мародера, не дай Бог попасть ему в руки.

- Тоже наслышан о зверствах литовцев.

- Не боишься, что продам тебя? - Павел с любопытством покосился на Иосифа, который доверил ему свою тайну.

- Не, не такой ты, Павел Семенович! В плену видно человека насквозь, да и страх я давно потерял уже. Давай вместе держаться!

- Давай, я тебя Осипом буду звать, мне привычнее так.

- Хоть горшком, только в печь не ставь! - рассмеялся Иосиф.

На другой день пленных накормили, на грузовиках привезли в порт и снова посадили на катера. Всех высадили в бухте острова Даго, где их уже дожидался грузовой пароход.

Военнопленных солдат, подталкивая в спины, по трапу завели на палубу и заставили спуститься в трюм.

Когда задраили крышку люка, люди оказались в полутьме огромного грузового помещения. Пара фонарей сверху скупо освещало человеческий муравейник. Каждому дали по буханке хлеба. Питьевая вода подавалась прямо в трюм по резиновому шлангу. Павел открыл кран и напился воды.

- Ничего водица, пресная, а я боялся, что соленая будет, морская, - сказал он.

- Воды хватает, амбар крепок, углы не худы, но до леса далеко! - Иосиф похлопал по металлической обшивке трюма. - Остается узнать, где поставить кровать. Переминаясь с ноги на ногу, не раскалякаешься.

Друзья опустились на стлани трюма и прислонились спинами к переборке.

- Жаль не видим, куда нас судьба везет, - сказал Павел.

- Поди, в неметчину, иначе, зачем на корабль погрузили нас. Как ни бейся, на что не надейся, а себя не теряй!

- Верно, давай перекусим, пока хлебушек есть чем жевать, - Павел Семенович достал из-за пазухи буханку.

Вскоре послушалась беготня команды судна по палубе, крики, и люди в трюмах почувствовали, как задрожала обшивка корабля, услышали шум винта и пыхтенье парового двигателя.

Корабль вышел в море и отправился в путь.

За двое суток судно ни разу не качнуло, море было спокойное и гладкое, как зеркало. Но военнопленные этого не видели. Они сидели в душном трюме, в котором воздух на третьи сутки стал вонючим и ядовитым. Туалета в трюме не предусмотрели, и люди ходили в один угол, из которого уже на второй день путешествия несло так, что даже привычные ко всему пленные солдаты зажимали носы.