Прерванная юность (СИ)

- Видно, влюбилась девушка в пленного русского мужчину. Война войной, а любовь, как нейтральная полоса, никому не принадлежит, кто по ней идет, к тому и относится.

Пролетел год. Весной сорок третьего года Олег сорвался с дерева. Он далеко ушел из дома, залез на самую высокую сосну у леса, хотел осмотреть округу - надоело слоняться во дворе дома. То ли оступился, то ли закружилась голова, и мальчик, потеряв равновесие, рухнул вниз. Он успел запомнить, как стремительно приближалась земля, которая жестко приняла его, и Олег потерял сознание, ударившись головой о ствол дерева.

Недалеко работали лесники. Они заметили мальчика, положили ребенка на телегу и повезли в поселок. Немолодой врач осмотрел пострадавшего и вызвал машину неотложной помощи. Он заявил, что нужно сделать рентгеновский снимок, чтобы убедиться, что кости целы, а это возможно лишь в соседнем городе Эхинген.

Олег пытался протестовать и, коверкая немецкие слова, просился домой к маме. Но его не слушали и на носилках погрузили в карету скорой помощи.

Напуганный мальчик с тоской проклинал про себя свой поступок и бестолковых немцев. Через пятнадцать минут Олег оказался в госпитале, и не смотря на то, что мальчику было уже намного лучше, медицинские сестры уложили его на каталку и увезли на рентген.

Потом пришел хирург, посмотрел снимки и сказал, что кости целы, и разрешил встать. Но на левой ноге, на которую с трудом наступал пациент, оказались растянуты связки. Врач наложил тугую повязку, перевязал голову и куда-то позвонил.

Вскоре прибыл полицейский, который должен решить, что делать с сыном

"остарбайтерин". Полицейский с огромным шрамом на лице и не сгибающейся рукой молча показал Олегу, чтобы тот следовал за ним. Мальчик с трудом доковылял с полицейским до остановки автобуса. Мужчина усадил его на скамейку и сам присел рядом.

Через полчаса прибыл автобус, и полицейский с мальчиком зашли на заднюю площадку. Олег увидел, что в салоне есть места и хотел пройти внутрь, по мужчина его остановил и показал, чтобы стоял здесь. Автобус тронулся, и мальчик уцепился за поручень, чтобы было легче стоять на больной ноге.

Через пять минут мужчина в гражданской одежде крикнул полицейскому из салона:

- Ему тяжело стоять, пускай сядет на свободное место!

Все повернулись к мальчику и сочувственно рассматривали его. Олег покраснел от смущения и отвернулся к окну. Ему мама объясняла уже, что в транспорте они не должны заходить в салон, где сидят немцы, обязаны оставаться на площадках и тамбурах. Но он надеялся, что позовут присесть, потому что нога болела сильно.

- Дамы и Господа! - громко сказал полицейский. - Он - русский!

Пассажиры отвернулись и больше не предлагали полицейскому усадить мальчика. Автобус по просьбе мужчины, сопровождающего ребенка, остановился напротив подворья, и полицейский провел мальчика в дом, где долго что-то рассказывал хозяйке. Анна схватила Олега и прижала к себе. Она уже знала от очевидцев о происшествии ссыном, шептала:

- Зачем ты поперся так далеко от дома и полез на проклятое дерево?

Когда полицейский ушел, фрау Марта погрозила мальчику пальцем, но ругать не стала. Он и без того с трудом стоял на ногах и был бледный, как отбеленное полотно.

Анна уложила сына в постель и ушла хлопотать по дому. Она обрадовалась, что не случилось ужаснее, чем думала в ожидании, и сын поправится скоро.

Незаметно бежало время. Немцы жили своей жизнью: трудились, ходили в кирху по воскресеньям, где обсуждали дела на фронте, ждали ее окончания. Русские военнопленные и работники тоже отдыхали в воскресный день и тоже ждали конца войны. И вряд ли те и другие ясно понимали: для чего на фронтах гибнут люди. Зачастую, отгоняли опасные мысли, что так не должно быть, или на это есть уважительная причина, и об этом хорошо знают люди сверху. А задача простых людей выжить и дождаться мирных и счастливых времен, как раньше

Анна жила надеждой, что скоро все кончится, и она с сыном поедет домой. Женщина была благодарна хозяевам, которые хорошо обращались с ней, были терпеливы к ее ребенку. После ужасов плена, работа по дому казалась ей раем и она буквально "летала" по помещениям: мыла, скребла, стирала, гладила. В благодарность фрау Марта иногда дарила ей платья, сыну приносила обувь и одежду.

Вальтер не обращал никакого внимания на это, занимался с пленными работой в поле. Дела на фронте шли для немцев все хуже и хуже, и до работников стали доходить слухи о победном шествии Красной Армии. Павел с Анной при встречах торжествующе переглядывались, мол, скоро конец неволи.

В январе 1945 года Олегу исполнилось тринадцать лет. Мальчик заметно вырос, разговаривал баском и уже сносно говорил по-немецки.

Анна переживала, что сын останется неучем, потому что успел проучиться только один год в школе.

- Скорее бы вернуться в Ленинград, - говорила он сыну апрельским пригожим днем. - На чужбине хорошо, а дома все лучше. В школу еще походишь, вон, вымахал как.

Анна потрепала сына по голове и обернулась на шум моторов.