Преследование

— Рифы так рифы, — согласился Фрасин. Био исчез. «Свалился на мою голову со своим локальным тестом, — подумал уныло Фрасин. — То нельзя, это невозможно… А потом сделает вывод, что забочусь лишь о себе. И обобщит на все человечество».

Он поднялся, прошелся по комнате, остановившись напротив зеркала, стал придирчиво изучать себя.

— А может, и не обобщит, — сказал успокаивающе своему отражению. — Петровне я все-таки помог. И Пузину.

Петровна, одинокая женщина преклонных лет, жила на одной лестничной площадке с Фрасиным. Она часто болела, и когда аспирант, возвращаясь домой, в очередной раз заметил у подъезда «скорую», услыхал стоны, доносившиеся из-за соседкиной двери, то попросил Био избавить старушку от хвори.

Био согласился, но с присущей ему дотошностью не преминул уточнить, от какой именно. Петровна оказалась владелицей целого букета недугов.

— Мне лично все равно, — буркнул Фрасин, раздраженный медлительностью инопланетного джинна. — Сделай так, чтоб ей не было больно. Охает по ночам, как сова…

Серега Пузин, давний приятель Фрасина, жил в другом городе, заведовал отделом писем и фельетонов в местной «вечерке». Оказавшись случайно в столице, он зашел в гости к Фрасину и был поражен роскошью обстановки, окружавшей его некогда скромного товарища.

— Да ты о себе рассказывай! — отмахивался от недоуменных расспросов Фрасин, наполняя рюмки золотистым напитком из объемистой заграничной бутылки.

— Мне хвалиться нечем, — отвечал Пузин, уважительно глядя на иностранную этикетку. — Как и прежде, копаюсь в жалобах, конфликтах, фельетоны строчу о нерадивых начальниках жэков. И все «с колес», в номер — газета ежедневная. Устал я, брат. Правда, наклевывалась возможность сменить кресло, у нас заместитель редактора пенсию оформляет. Но это пустой номер.

— Почему? — спросил Фрасин. — Ты же профессионал, я знаю. В коллективе тебя уважают.

— Все правильно, — подтвердил Пузин. — Есть одно «но». Конкурент имеется. Оттуда! — многозначительно ткнул вверх пальцем. — Шеф, в общем-то, за меня, но он дипломат и портить отношения с начальством по такому поводу не станет.

— Как фамилия твоего соперника?

— Сидоренко, — ответил Пузин. — А тебе зачем?

— Имя, отчество, должность? — продолжал Фрасин, памятуя о педантичности пришельца. И записав данные, хлопнул приятеля по плечу: — Не расстраивайся преждевременно, старик…

Спустя неделю Пузина утвердили в новой должности.

Воспоминание об этом несколько подняло настроение Фрасину. От размышлений его отвлек звонок, мелодично зазвеневший в прихожей. Фрасин открыл дверь. На пороге стояла Людмила. Она редко выбиралась в город, тем более в будни, и Фрасин искренне обрадовался.

— Какими судьбами, Людочка? Или решила, наконец, сказать «да»?

— Поговорить надо, — ответила сухо Людмила.

Сердце Фрасина сжалось в болезненном предчувствии. Людмила прошла в гостиную. В отличие от Пузина, импортная обстановка не произвела на молодую женщину особого впечатления. Людмила ее словно не замечала. Фрасин метнулся было к бару за угощением, но подруга остановила его коротким жестом:

— Не суетясь, Фрасин. Присядь и слушай.

Фрасин послушно упал в кресло, поражаясь тому, какую власть возымела над ним эта женщина. Людмила закурила, нервно чиркнув спичкой. Фрасин придвинул хрустальную пепельницу, однако гостья демонстративно стряхнула пепел в раскрытый коробок.

— Чтобы не возникало лишних вопросов, начну с родителей, — проговорила Людмила. — А вернее, с того, какими они были. Ты не думай, мой отец не так прост. В свое время политехнический закончил и, говорят, дельным специалистом считался. Наверное, его женитьба на маме с точки зрения рациональной логики была шагом безрассудным. У отца — ни кола, ни двора. У мамы — две сестренки на руках, после смерти бабушки она за старшую в семье оставалась. Да тут еще я родилась. Время было голодное, послевоенное. Ютились в развалюхе, из тех, которые теперь только в старой хронике увидишь. Ну, отцу и приходилось крутиться, прирабатывал, где мог, а все равно концы с концами еле сводили…

— Никак в толк не возьму, — перебил аспирант, — зачем ты это рассказываешь. Ничего не имею против твоих родителей.

— Я это заметила, — бросила на него короткий, сосредоточенный взгляд Людмила. — Теперь они живут по безукоризненным законам другой, видимо, более доступной тебе логики. Слушай, Фрасин, слушай.

И продолжала: