Пресс-хата для Жигана

Когда на перекрестке передок джипа с раскосыми фарами чуть не уперся в колени Панфилову, он еще не догадывался, что такой момент настал. Что короткой передышке под названием спокойная жизнь пришел конец.

Высунувшаяся из окна машины потная ряха водителя проревела:

— Мужик, ты местный?

— Почти, — ответил охотник.

— Дорогу до Кольцевой покажешь?

Недоброе предчувствие шевельнулось в душе любителя длительных прогулок, и он солгал:

— Вообще-то мне в другую сторону. По этой дороге до Кольцевой километра три. Сворачивай только направо. Не ошибешься.

Водила, скорчив кислую физиономию, затряс коротко стриженной с бритыми висками башкой:

— Хорош пургу гнать, земляк. Мне по точняку на Кольцевую выскочить надо. Опаздываю. Я забашляю. — И он показал кожаное портмоне. — Купишь пару флаконов. Кирнешь дома с устатку. И бабу свою угостишь, а потом в постели потешишь. — Он прищелкнул языком, издав звук, напоминающий рык водопроводного крана со стертой прокладкой. — Садись, прокатимся с ветерком. Все зайцы уже отправляются спать. Остается только лягушек дуплить.

Владелец джипа указал мясистым пальцем на темнеющее небо, где ползли тяжелые, набухшие влагой облака. Натягивало к дождю, а может быть, и к грозе. Лес тревожно гудел.

— Запрыгивай в тачку, зверобой, — здоровяк гостеприимно распахнул дверцу.

Поколебавшись, Панфилов влез в джип. Водитель оказался словоохотливым и рассказал, что ездил к другу, который отгрохал особняк в дачном поселке.

— Раньше там тузы гужевались. Писаки всякие, директора и прочие бугры. А теперь участки за бесценок продают. Клевое место Не Рублевка, конечно. От Москвы далековато. Но все равно ништяк. Я решил дорогу сократить. Поехал по проселку, потом лесом и заблудился.

Манерами здоровяк походил на недавно разжившегося деньгами братка. Наглость перла из него, словно забродившая брага из бидона.

— Меня Трифоном кличут. А тебя? — пробовал установить контакт говорун.

Панфилов промолчал

— Не хочешь базарить. Лады. Я в душу не лезу. Доедем до Кольцевой и разбежимся, как в море корабли.

«Мое настоящее имя я и сам стал забывать, а лжи на сегодня достаточно», — думал Панфилов, отстраненно глядя в окно, но краем глаза следил за новым знакомым. Некоторая странность в поведении Трифона настораживала. Роскошную тачку он вел не слишком уверенно. Постоянно ерзал на сиденье. Иногда засовывал волосатую лапищу в «бардачок» и что-то нашаривал. Чувствовалось, что машину Грифон приобрел недавно. Движения были неуверенными, и он то и дело смотрел на панель со светящимися датчиками. А ведь для опытного водилы машина — что дом родной. Руки автоматически ложатся на нужные рычаги.

Панфилов не выдержал и спросил:

— Недавно тачку купил?

Водила набычился и с неожиданной злостью огрызнулся:

— А тебе что за дело? Сиди, музыку слушай.

— Радио включи. Прогноз погоды послушаем, — усмехнулся пассажир, решив, что голос дикторши гораздо приятнее сиплого баса громилы.

Минуты три толстые пальцы Трифона тыкались в кнопки и ручки настройки автомагнитолы «Филипс». Сначала он запустил проигрыватель компакт-дисков. Какая-то симфония звоном литавр под завывание виолончелей и флейт ударила из динамиков квадрофонической системы.

— О блин, кошачий концерт, — ругнулся Трифон.

— Ты что! Не знаешь своей фонотеки? — удивился пассажир.

— Мужик, не доставай меня. Твое дело — дорогу показывать. Просек, приятель? — нажимая на кнопки, рявкнул Трифон.

На этом разговоры закончились. Трифон наконец-то нашел радиостанцию, передающую музыку в режиме нон-стоп. Закурив, он принялся напевать себе под нос, безбожно перевирая мотивы звучащих из динамиков попсовых шлягеров. Так продолжалось минут двадцать, пока дорогу не перекрыли люди в униформе. А ведь стоило повернуть ручку настройки чуть левее, поймать волну, на которой звучали региональные новости, — и появление собровцев на лесной дороге уже не было бы неприятным сюрпризом.

Блок новостей в тот день открывался сообщением о чрезвычайном происшествии на неохраняемом железнодорожном переезде. Авария имела непосредственное отношение к пикету на лесной дороге…

… Собровцев подняли по тревоге во второй половине дня. Пьяный тракторист решил полихачить. Поддав газку, выгнал свою добитую колымагу на рельсы. По закону подлости двигатель заглох в неподходящий момент в неподходящем месте. Когда летящий на всех парах локомотив издал пронзительный гудок, мгновенно протрезвевший лихач пулей вылетел из кабины. Машинист применил экстренное торможение, но было слишком поздно. Состав протаранил трактор. Два последних вагона пошли под откос и с высокой насыпи рухнули прямиком в озерцо с затхлой водой… Эти вагоны, прозванные «столыпинскими», перевозили заключенных, этапируемых в северные лагеря.

Пока охрана очухалась, несколько отчаянных зэков чудом успели вырваться из железных клетей. И воспользовавшись паникой, растворились в близлежащих лесах. Через час весь состав подмосковной милиции был брошен на поиск особо опасных преступников.