Пресс-папье

Добро пожаловать в год, который будет, надеюсь, весьма занимательным. Совершенно очевидно, что в точности описывать вам события, которые произойдут в мире в следующие двенадцать месяцев, пока рановато, могу сказать, однако, что события эти окажутся смесью старого и нового, как того и следовало ожидать от престижных и стильных восьмидесятых, сочетающих традиционную привлекательность с современными удобствами. Могу дать вам одну подсказку: не выбрасывайте старые номера «Слушателя». К следующей зиме растопка обратится в большую редкость. Я знаю, декабрь 89-го представляется вам еще далеким, и все же лучше не рисковать и загодя позаботиться о тепле, которое согреет ваши тела. Что до остального, фовизм, как и было предсказано, уже окончательно решил возвратиться к нам, карьера Аниты Харрис[122] будет подвергнута радикальной переоценке, а Дерека Джеймсона[123] поразит в середине августа легкая простуда. Единственное темное облачко, какое маячит на горизонте, таково: Тони Мео снова окажется в плохой форме.[124] Но не тревожьтесь, Тони! Похоже на то, что сентябрь станет для вас победным, поскольку вы придумаете новую стойку и перемените ритм работы толчковой руки, в вашем случае – левой. Теперь о популярной музыке. Музыка стиля «хаус» будет по-прежнему сдавать позиции более модному «гаражному» звучанию, которое, в свой черед, сменится в середине июля «дворовыми» ритмами, а где-то к октябрю наступит время «садовой» музыки, каковая, если нам повезет, уступит место «дорожной» и, наконец, музыке в стиле «уехали насовсем».

Ладно-ладно, не надо меня корить, должен же я чем-то заполнить мою колонку. Ведь если у ведущего рубрики и есть хоть один возвышенный долг, то состоит он в том, чтобы давать под Новый год предсказания. Обязанность, что и говорить, священная, беда, однако же, в том, что единственными, как гласит мой опыт, предсказуемыми качествами мира являются его хаотичность и порочность. Я могу рассчитывать только на то, что новый год принесет нам конфликты и несчастья, вследствие коих имена никому не ведомых прежде стран и людей станут известными всем и каждому, что он породит бациллы и вирусы, которые спустя ровно год окажутся, подобно герпесу, у всех на устах, а также приблизит новые катастрофы и бедствия, кои позволят процвести – уже в девяностых – только еще начинающим специалистам по борьбе с последствиями тяжелых утрат и лишений. Короче говоря, будущее по-прежнему будет сильно нас удивлять.

Если в мире и в человеческой расе и есть что-нибудь замечательное, если и есть во всей вселенной хоть что-то удивительное и необычайное, то сводится оно к следующему факту: мы находим существование замечательным, удивительным и необычайным, несмотря на то что оно – единственное известное нам состояние. Позвольте объясниться. Допустим, вы растите ребенка таким образом, что все вокруг него раздеваются в столовой догола, распихивают в кухне по карманам ягоды и прочие мягкие плоды, облизывают стены гостиной, а залезая под душ, подпрыгивают вверх-вниз и выкрикивают слово «ёпэрэсэтэ»; ну так вот, названный ребенок вырастет, не усматривая в таких поступках ничего странного, – и не будет усматривать, до тех, разумеется, пор, пока не узнает, что в других семьях они нормы не составляют. Так и мы в повседневной нашей жизни принимаем то, что имеем, за данность.

Если же дело доходит до того, что Дуглас Адамс столь справедливо назвал Жизнью, Вселенной и Всем Остальным, мы только и умеем, что пугаться да изумляться. Если бы мы оказались вдруг в космосе, в котором все устроено иначе, наше изумление еще можно было бы назвать вполне понятным, но ведь все, что мы имеем и имели когда-либо, это раз и навсегда заданное состояние вещей, которое Виттгенштейн именовал, когда ему удавалось немного успокоиться, «фактом». Никаких иных возможностей нам отроду не представлялось, и тем не менее мы находим поразительным (как если бы только что заявились в сей мир из системы «Зегрон 5», где и время течет в другую сторону, и о дорожных пробках никто слыхом не слыхивал, и материю можно создавать одним лишь усилием мысли) существование музыки, нас изумляют и орхидеи, которые, чтобы привлечь к себе мух, источают запах тухлого мяса, и овцы, которые каждую весну производят на свет резвых ягняток. Почему нас так ошарашивает это положение вещей, если никакого другого мы знать не знаем и ведать не ведаем? Почему мы уподобляемся Алисе Ноэля Кауарда, которая, понаблюдав за резвившимися на выпасе скотами, заметила: «Все это можно было организовать и получше»?