Пресс-центр

- Убежден, что были. Через подставных лиц, на имя другой корпорации, но были непременно! Через пару дней я дам вам точный ответ, но верьте, мне, Диметр, он был вездесущ... Полиция поступила подло, он застрелился утром, а мне позвонили только в половине пятого, после того, как тираж пошел подписчикам... Я готовил экстренный выпуск, поэтому не смог к вам приехать... Кстати, почему вы интересовались Мари Кровс?

- Это связано с судьбой нашего коллеги, русского журналиста Лыско.

- Диметр, это не по правилам.

- То есть? - не понял Степанов. - О чем вы?

- Я люблю русских, мне это завещал отец, он был в маки, его завет для меня свят, но иногда ничего не могу поделать с собою: меня гложет червь недоверия, когда я имею дело с вами.

- Персонально со мной?

- Я имею в виду красных. Вы скрытничаете, недоговариваете, словно бы страшитесь самих себя...

Степанов вздохнул.

- По молодости бывает....

- По зрелости тоже. Вы утром спросили меня о Мари Кровс. Это было что-то около одиннадцати. Значит, вы знали про Грацио, но мне об этом не сказали, а пошли своим обычным российским, окольным путем... Ведь я только что кончил говорить с мадемуазель Кровс, она специалист по людям типа Грацио, встречалась с ним, занималась его концерном и банками, писала о нем... Вот так-то.

- Какая-то чертовщина, Бреннер... Я ничего не знал про Грацио, даю слово... Все иначе... Я скажу вам, в чем дело, но я говорю вам об этом доверительно, хорошо?

- Я буду нем как рыба.

- В Шёнёф работал наш коллега Лыско, молодой парень... Его увезли в Москву с проломленным черепом... Чудом не угробили, чудом... За то, что он якобы был слишком близок с Мари, понимаете? Вот отчего я интересовался ею...

- Когда его хлопнули?

- Вчера.

- Она знает об этом?

- Я не говорил с нею... Я жду визу.

- Хотите, позвоню я?

Степанов неторопливо закурил, ответил задумчиво:

- Черт его знает... А почему нет?

- Я могу сказать ей про этого самого...

- Лыско?

- Да, - поморщился Бреннер.

- Говорите, как считаете нужным... И предупредите, что я приеду в Шёнёф сразу же, как получу визу.

- Забудьте про ваши русские номера: как только получу визу... Это ваше личное дело, когда вы получите визу... Ее дело согласиться на встречу и назначить время и место...

Бреннер набрал номер, представился, попросил соединить его с мадемуазель Кровс, зажал мембрану ладонью, объяснил:

- Она в баре Пресс-центра... Хорошая жизнь, а?!

- Спросите, какого она мнения о Лыско как о журналисте...

- Если его били за близость с этой фройляйн, надо спрашивать про другие качества. - Бреннер отчего-то вздохнул, нажал на селекторе кнопку, поинтересовался: Хотите слышать наш разговор?

- По-французски я не пойму.

- Я поговорю с ней на английском, не на немецком же, право...

- Нет, но вы, французы, неисправимые националисты...

- Имеем право на это, Диметр, имеем право...

В селекторе прозвучал низкий голос:

- Кровс.

- Здравствуйте еще раз, это снова Бреннер.

- Добрый вечер, мистер Бреннер.

- Могу я задать вам еще несколько вопросов?

- Пожалуйста, хотя я сказала то, что мне представлялось возможным сказать...

- Речь пойдет не о Грацио, мисс Кровс. Известно ли вам имя русского журналиста Лы... Лы... - Бреннер посмотрел на Степанова, снова прикрыл ладонью мембрану, но Кровс ответила:

- Вы имеете в виду мистера Лыско?

Степанов кивнул.

- Именно, - ответил Бреннер.

- Мне не просто известно его имя, мы дружны.

- Вам известно, что его в бессознательном состоянии увезли в Россию?

- Что?!

- Да, на него было совершено нападение... Он, как говорят его русские коллеги, очень плох... Мотивом избиения послужили якобы ваши отношения...

- Ах, вот так? Его обвиняют в том, что он спал с представительницей бульварной прессы?

- Его обвинили в том, что он был близок с женщиной, которую любит неизвестный друг...

- Неизвестный друг, конечно же, связан с корпорацией Дигона, мистер Бреннер, потому что Лыско исследовал те же материалы, которыми занималась и я... Точнее говоря, он... Словом, у меня нет ревнивого друга, который пошел бы на такое безумство...

Степанов показал пальцем на себя. Бреннер быстро закрыл трубку ладонью, спросил:

- Хотите поговорить?

- Да.

Бреннер на секунду закаменел лицом; видимо, стремительно продумывал то, как он должен объяснить Кровс про красного; снова потянулся за сигаретой, мгновенно прикурил, прижал трубку острым плечом к уху.

- Мисс Кровс, у меня в гостях наш русский коллега Степанов; он писал репортажи о партизанах Лаоса и Вьетнама, был в Чили накануне трагедии и дружил с вождем РАФ (6) Ульрикой Майнхоф. Он хочет поговорить с вами.

- Пожалуйста, - ответила женщина, помедлив. - Я слушаю.

Бреннер протянул Степанову трубку.

- Добрый вечер, мисс Кровс. Я жду визы, думаю, мне дадут ее в ближайшие дни... Вы сможете повидаться со мной?

- Конечно.

- Я возьму у господина Бреннера номер вашего телефона?

- Можете записать домашний. Тридцать семь, двадцать четыре, сорок девять... Лыско плох?

- Да.

- Почему его не госпитализировали здесь?

- Потому что кто-то позвонил в наше консульство и угрожал ему... Потому что его обвиняют в том...