Престиж

Мое обращение к традиционным принципам иллюзионизма оказалось безуспешным; как я ни бился, как ни ломал голову, сколько-нибудь удовлетворительного объяснения этой тайны найти так и не удалось.

Меня преследовала мысль, что секрет, лежащий в основе этой блистательной иллюзии, до обидного прост. Главное правило магии непреложно: то, что видится, и то, что делается, — это разные вещи.

Тайна от меня ускользала. Я нашел для себя только два весьма слабых утешения.

Во-первых, при всем своем блеске Энджер пока еще оставался в неведении относительно моего собственного секрета. Он работал номер не так, как я, — до меня ему далеко.

Во-вторых, Энджер, при всех своих тайнах, проигрывал мне в скорости. Его иллюзия исполнялась в более медленном темпе. Мое тело перемещается из одного ящика в другой практически мгновенно. Необходимо подчеркнуть: не перемещение происходит мгновенно, а иллюзия перемещения создается мгновенно. Без малейшей заминки. У Энджера выходит куда медленнее. В тот вечер, по моим расчетам, ему потребовалось две секунды, ну, пусть одна, а это означало, что он отстает от меня на секунду, а то и на целых две.

Пытаясь в очередной раз приблизиться к разгадке, я стал восстанавливать в памяти время и расстояние. В театре все мои подсчеты делались на глаз, потому что я был застигнут врасплох и не имел при себе измерительных приборов.

Такова неотъемлемая часть иллюзионного метода: использовать эффект неожиданности, чтобы замести следы. Большинство публики не сможет произвести точные подсчеты и затруднится ответить, сколько времени заняла сама иллюзия. Существует немало трюков, которые основаны именно на этом принципе: иллюзионист совершает свои манипуляции настолько быстро, что неискушенные зрители потом клянутся: ничего такого не происходило, ведь для этого просто не было времени.

Памятуя об этом, я заставил себя мысленно вернуться к увиденному, прокрутить в памяти всю иллюзию целиком и попытаться оценить, сколько же времени прошло на самом деле между, скажем так, исчезновением Энджера и его материализацией в другом месте. В конце концов я пришел к выводу, что на это потребовалось даже не одна-две секунды, а как минимум пять. За пять секунд неожиданной темноты опытный фокусник может выполнить огромное количество невидимых манипуляций!

Этот временной отрезок явно служил ключом к разгадке тайны, но все равно за считанные секунды Энджер никак не успел бы промчаться через весь партер.

Двумя неделями позже я договорился со старшим капельдинером мюзик-холла, что приеду в Хэкни и произведу некоторые замеры — под тем предлогом, что репетирую новую программу. Фокусники так поступают довольно часто, потому что при подготовке номеров приходится учитывать особенности каждого зала. Ввиду этого моя просьба не вызвала подозрений, и помощник старшего капельдинера, учтиво поклонившись, оказал мне помощь в измерениях.

Я нашел кресло, где сидел во время представления, и установил, что от него до сцены чуть более пятидесяти футов. Отыскать в партере точку, где материализовался Энджер, было труднее; я мог полагаться только на собственную память. Остановившись у своего кресла, я произвел триангуляцию, для чего пришлось вспомнить, под каким углом я повернул голову, чтобы его увидеть. В результате я отвел ему место на последнем отрезке длинного ступенчатого прохода; от ближнего края до сцены оставалось не менее семидесяти футов, от дальнего — даже не сто футов, а куда больше.

Остановившись в центре сцены, примерно там, где раньше находилась тренога, я пробежал глазами всю длину центрального прохода и задал себе вопрос: а что бы сделал я сам, задумав перенестись из одной точки в другую, в кромешной тьме, при большом скоплении публики, менее чем за пять секунд?

Я поехал к Томми Элборну, который отошел от дел и по-стариковски жил в Уокинге. Описав виденную мной иллюзию, я спросил, как, по его мнению, достигается подобный результат.

— Мне бы самому взглянуть, сэр, — ответил он после мучительных раздумий и уточняющих вопросов.

Тогда я решил зайти с другой стороны и намекнул, что не прочь приспособить этот номер для себя. В прежние времена мы частенько действовали следующим образом: я излагал задуманный эффект, и мы с Томми, так сказать, прорабатывали все этапы в обратном порядке.

— Вам-то это раз плюнуть, мистер Борден, верно?

— Да ведь я — не он! Хорошо, поставим вопрос иначе: как бы мы с тобой скопировали этот номер для другого фокусника?

— Почем я знаю, — ответил он. — Тут двойник нужен: посадить его в зале — и дело с концом, да только вы говорите…

— У Энджера не так. Он работает в одиночку.

— Ну, извините, сэр.